Платон задумчиво смотрел вверх, словно ища ответ.
– Думая, что, принимая общественное понимание правил счастливого времяпрепровождения, загоняя себя в рамки стандартов, появится некое чувство удовлетворения собственных желаний, а по факту это приводит лишь к появлению ширмы между мозгом и душой.
Остап продолжил:
– Сходить в ресторан, где каждое блюдо вызывает больше восторга, чем сам человек; купить одежду по-новому, краткосрочному тренду; посмотреть очередной сериал или фильм, где на каждое твоё потенциальное действие уже есть готовый ответ и шаблон поведения. Всё это приносит мимолётное удовольствие, но не заполняет ту пустоту, которая гложет нас изнутри.
Платон понимающе кивнул.
– Пять дней в неделю мы живём в состоянии отчуждения, будто запертые в клетке. Настоящие мы просыпаемся лишь в пятницу или субботу, надеясь, что выходные вернут нас к жизни. Но разве не должна вся наша жизнь быть наполнена смыслом и радостью, а не только эти два коротких дня?
Остап взглянул на Платона.
– Съездить на экскурсию, где будешь пялиться на достопримечательности через экран телефона; ублажать близких и своих детей, ублажать тех, кто выше по рангу, даже когда это не несёт никакой пользы для них или благодарности с их стороны; поступать вопреки внутреннему ощущению противоречия, просто потому что "так принято", "так надо". Мы часто живём не своей жизнью, а чужими ожиданиями.
Платон, вздохнув, заметил:
– Какая-то безысходность, всё в чёрном цвете. Все мы люди, у всех свои слабости и недостатки. Я, например, на это всё с юмором смотрю, а твой посыл кажется осуждающим. Или нет?
– Я не говорю о людях в отдельности или об их сущности в целом, – ответил Остап.
– Я говорю о том, что сейчас творится в общественном сознании. Мир перевернулся, правда поменялась местами с неправдой, а массовая ценность чего-либо или кого-либо теперь выражается в деньгах и шаблонах мысли, как и где их тратить, получая взамен призрачное удовлетворение.
Платон всматривался в Остапа.
– Для истинного удовлетворения человеку необходимо быть творцом – верить, стремиться, создавать, а не просто быть общественным наблюдателем или исполнителем необдуманных действий. Только обретя внутреннего творца, мы начинаем видеть мир иначе, ощущать его глубже, радоваться и осознавать по-новому.
Платон, сдерживая эмоции, ответил спокойным голосом.
– Не совсем согласен. В мире всегда доминировали материальные ценности. Жажда наживы двигала и продолжает двигать прогресс человечества. Но разве только она была в основе всего? Разве мы забыли о любознательности, о стремлении к познанию и желанию сделать мир лучше?
Остап находился в отстранённом состоянии.
– Да, это всегда было и будет, вопрос только в процентном соотношении, которое зависит от национального менталитета, культуры и образованности населения. А также государственная политика, религиозная нравственность и, как ни странно, сложное положение страны, будь то боевые действия или природные катаклизмы, тоже играют свою роль.
Платон наклонился чуть вперёд, его голос стал тихим.
– Ну ладно… если ты всё понимаешь, где твоя радость жизни "сейчас"? Мы можем долго говорить о том, как несовершенно общество и насколько оно отдалено от духовных ценностей, но что это значит для тебя лично? Как ты находишь свет в этой тьме? В чём твоя радость, твоё спасение?
Остап, возможно, был потерян, но говорил честно, с искрой надежды.
