– Считайте Екатерина, что вы уже приняты в Союз.
Эйгес посмотрела вопросительно на Шершеневича, и ресницы ее сильно заморгали.
– А что вы на него смотрите, – засмеялся Есенин. Если я сказал, значит, так тому и быть. Вадим мне доверяет.
– Да доверяю, – согласился Шершеневич и уставился
в одну точку неподвижным мертвым взором.
– Спасибо, – вспыхнула в радостном волнении Эйгес.
Мариенгоф усмехнувшись, обратился к Шершеневичу.
– Я слышал, Вадим ты новый цикл стихов написал. Почитай немного.
– Еще не написал. Я пока работаю, – деревянным голосом процедил Шершеневич. Будет называться «Лошадь как лошадь». Поэтому читать сейчас не буду, тем более что тороплюсь. У меня назначена встреча с Блоком.
– А что Александр Александрович в Москве? – спросил Есенин.
– Да, вчера приехал, – кивнул Шершеневич. Через три дня будет вечер поэзии. Он прочитает свою новую поэму, которая называется «Двенадцать». Надеюсь, вы придете, – посмотрел он на Есенина и Мариенгофа
– Обязательно, – воскликнул Есенин. Я Блока давно не видел. Вот Анатолия познакомлю с ним.
Наступила короткая пауза.
– А можно я возьму два пирожных домой, – попросила вдруг смущенно Екатерина, прервав всеобщее молчание.
– Конечно, – сказал тут же Есенин.
Он выпил остатки ликера на пару с Мариенгофом и мягко предупредил девушку.
– Если не возражаете, мы с Толей проводим вас.
Мариенгоф качнул головой:
– Сергей я, наверное, домой пойду.
Есенин шикнул на него.
– Прошу тебя идем с нами. Ради компании. А там уже посмотришь сам.
Когда вышли на улицу Есенин похвастался:
– Скоро у нас имажинистов откроется свое кафе, там вы Екатерина будете самой желанной гостьей.
– Рада это слышать, – заулыбалась Эйгес. Только я не особо люблю по кафе ходить.
– Отчего так? – спросил со скучающим видом Мариенгоф.
– Не люблю много шума.
– У нас надеюсь, будет не очень шумно, – заметил Есенин.
– Да, у нас будет тихо почти как в покойницкой, – съязвил Мариенгоф и криво усмехнулся.
– Это не смешно, – попытался обидеться Есенин.
Но тут – же улыбнулся и, вынув из кармана куртки сверток, показал Екатерине.
– Что это? – спросила она.
Есенин развернул плотную бумагу, и девушка увидела белоснежные пирожные.
– Вот пошел на кухню и украл еще пару штук, – искренне признался Есенин и засмеялся очень весело как ребенок.
– А тебя разве никто не видел? – полюбопытствовал Мариенгоф.
– Нет, в этот момент там никого не было, – усмехался довольный собой Есенин.
* * *
Мариенгоф отстал от Есенина и Эйгес.
Он шел почему – то сзади на приличном расстоянии.
Есенин, сложив руки у рта, изображая рупор, крикнул:
– Эй, Толя ты чего!? Нагоняй быстрее.
Мариенгоф издалека помахал рукой: «Мол, не беспокойтесь все хорошо».
– Странный у вас товарищ, – сказала Екатерина.
– Да, есть немного, – кивнул Есенин. Кстати нас обоих считают странными еще, оттого, что мы, иногда, щеголяем в цилиндрах. Бывает, что и ругаемся, полдня не общаемся, а потом снова перемирие. Когда меня обокрали, то он сразу помог мне. Пошли в магазин и купили новую одежду. А когда у него украли, то, я, конечно, поспешил на помощь. Представляете, поехал Анатолий к дальнему родственнику на дачу, того не оказалось на месте. Было уже поздно, и он решил переночевать в соседнем пустовавшем доме. Когда проснулся, то не нашел часов, брюк и рубашки.
Я приезжаю на следующий день, а он стоит растерянный и орет изо всей мочи из окна. Захожу внутрь, а там пусто и только несколько матрасов в углу, и он сам в пиджаке, накинутом на голое тело. Это было довольно уморительно.
