Поэты, правда, пили только ситро. Есенин подошел к ним и воскликнул:
– Так дело не пойдет. Мы только что получили добро от Каменева на открытие своего кафе и магазина. Это надо все-таки отметить.
– Правда что ли? – спросил, не поверив удивленно Шершеневич.
– Конечно, – воскликнул Есенин.
Ивнев молча, улыбался.
Есенин дернул за рукав Мариенгофа.
– Толя подтверди…
Мариенгоф гордо кивнул.
– Истинная, правда.
– Ну, раз такое дело не жаль потратить последние деньги, – обрадовался Шершеневич и крикнул:
– Эй, официант подавай сюда спирту, и закусить чего – нибудь. Если можно жареное мясо.
– Вот это прекрасно, – потер руки Есенин. А ты Рюрик будешь пить спирт?
– Нет! – резко отказался Ивнев, словно очнувшись от тягостного сна. У меня горло болит.
– Тем более надо, – расхохотался Есенин.
– Ну, разве что маленькую рюмочку, – осторожно предположил Ивнев и с усилием растянул свои синие тонкие губы, изобразив нечто подобие улыбки.
В конце весны 1919 года Есенин в одном из кафе, где помещался Союз поэтов, случайно познакомился с миловидной девушкой Екатерина Эйгес.
Она работал библиотекарем а заодно писала и стихи.
Екатерина в Союз поэтов пришла утром, чтобы показать свои сочинения кому – нибудь из уже известных поэтов.
Застала в помещении Шершеневича и футуриста Каменского.
Неуверенно подошла к ним и спросила:
– А кто председатель Союза поэтов?
– Допустим я, – ответил Вадим. А что хотели?
– Меня зовут Екатерина Эйгес, я стихи принесла, может, посмотрите?
– Посмотрим, – сказал Шершеневич, принимая из рук Эйгес небольшую стопку стихов. – Приходите через три дня, я дам ответ.
– Хорошо, – скромно кивнула Эйгес и повернулась, чтобы уйти.
Но в этот момент в кафе вошли Есенин и Мариенгоф.
И Есенин, не церемонясь, с порога громко воскликнул:
– Ух, ты какая красавица. Вадим немедленно познакомь. Или ты мне больше не друг…
Шершеневич пожал плечами:
– Да я ее только в первый раз вижу. Она стихи принесла. Сказала, что зовут Екатерина.
– Ага, понятно.
А у Мариенгофа в это время в мозгу молнией вспыхнула мысль:
«Как же она сильно похожа на Зинаиду Райх».
Но вслух он ничего не произнес.
Девушка еще раз представилась уже Есенину.
– А знаете что, давайте я вас угощу чем – нибудь, – буквально сразу легко предложил Сергей. Чего желаете?
– А чем здесь угощают? – кокетливо поинтересовалась Екатерина.
– У нас всем угощают, – встрял в разговор Шершеневич. Несмотря на тяжелое время здесь всего хватает. Такое вот это заведение.
– Ну, тогда кофе и ликер, – пожелала Эйгес.
– Да конечно. И еще принесите пирожных, – попросил Есенин официанта.
Эйгес сама выбрала столик, а Есенин тут же присел рядом. Мариенгоф, Каменский и Шершеневич стояли, переминаясь с ноги на ногу, и недоуменно поглядывали то на Есенина, то на Эйгес.
– Ну чего вы стоите. Давайте присаживайтесь, – позвал он поэтов, словно являлся хозяином данного заведения.
Однако полный с одутловатым рыхлым лицом Каменский вдруг неуклюже двинулся к выходу.
– Я не могу. Приехал брат, надо ему Москву показать. Так что извините…
– Извиняем, – усмехнувшись, бросил Есенин.
Потом обратился к Шершеневичу и Мариенгофу.
– А вы что как чужие стоите.
Поэты присели к столику, и Шершеневич сказал:
– Вот Екатерина принесла стихи, хочет вступить в Союз поэтов.
– А где стихи?
Шершеневич раскрыл папку. Есенин, быстро выпив рюмку ликера, тут же углубился в чтение. Прочитав четыре, или пять стихотворений утвердительно кивнул:
