После чая Ирэн немного оживилась. Питер сбегал ещё раз на кухню, воды горячей кувшин принёс, и выгнала его Анги из комнаты – госпожу собирать надо. Волосы мыли только вчера вечером, а потом в косу уложили, так что никакой причёски госпожа Ирэн делать не велела. Просто протерла ей Анги тело полотенцем, что в горячей воде намочила. Приготовила сорочку чистую и платье новое. Туфли когда надевала на госпожу – та аж поморщилась. А чего, спрашивается, ей морщиться? Новые туфли-то, красивые. Госпожа ещё вчера придумала на них бантик из клочка парчи сделать – совсем хорошо вышло!
Платье на госпоже Ирэн из сукна тонкого, ярко-голубого, вставку сделали из серебряной парчи. И воротник, и манжеты лунным блеском переливаются. Конечно, фасон не сказать, чтобы по моде. Леди Беррит совсем другое носит, но Анги видит – госпожа красивая в этой одежке. Волосы у неё густые, волнами идут, Анги их расчесала до шелковистой гладкости и так и оставила распущенными. А сверху, для скромности, белую вуаль накинула, тонкую, почти прозрачную, серебряной же ниткой вышитую по краю. И обруч госпожа не золотой выбрала в ларце, а под стать отделки на платье.
А дальше Ирэн села у ларца, открыла, чтобы в зерцало посмотреться, да и заявила:
— Питер, будь добр, с поленьев отщипни мне пару щепочек.
Питер повозился у корзины с дровами и подал госпоже несколько маленьких деревянных лучинок.
Анги смотрела с любопытством – понять не могла, что это госпожа придумала. А она щепки эти в камине опалила немного, да и затушила сразу, как кончик обгорел. А потом села у зеркала, и давай себе этими щепками в глаза тыкать! Этакого Анги ещё и не видела. Зато потом, как лицом госпожа к ней повернулась, заметила, что…
Как и сказать-то – непонятно! Красивее, что ли, госпожа стала?! Присмотрелась к ней, пытаясь понять, что изменилось, и с удивлением поняла – госпожа на глазах, вот прям в том месте, где ресницы растут, начертила линии тонкие. И, вроде как, от этого и глаза больше стали казаться, и ресницы длиннее! Надо же! Ну, ничего! Вот будет праздник пресветлый – Анги себе тоже такое нарисует! Хитрого-то и нет ничего, а как красиво вышло!
Ирэн заметила и удивление, и любопытство служанки и усмехнулась. Конечно, ей и самой теперь странно, что женские хитрости из прошлой жизни пригодились. Когда ей восемнадцать лет стукнуло – тушь в магазине и не купить было! Чем только тогда не красились. Даже, помнится, варили тушь сами. Из хозяйственного мыла и штемпельной туши. Не дай бог, такая в глаза попадёт – наревёшься, да и глаза красные будут*. Впрочем, сейчас не до воспоминаний. Надо бы хоть чем-то руки занять до ужина. Ждать ещё долго, а если всё время думать о встрече с женихом…
Больше всего Ирэн сейчас хотелось спрятаться и никуда не ходить. Страшно ей было. Просто страшно. Кто знает, какой он будет, этот самый муж? С лица, конечно, не воду пить… А вот с характером его всю жизнь придётся прожить. А если совсем уж мерзкий окажется?! А самое ужасное, что и разводов-то здесь нет…
Большим усилием воли Ирэн оборвала эти мысли, понимая, что сейчас просто разрыдается. Нет, пусть она и не сможет браку противиться, пусть и нет у неё выбора, но поладить с мужчиной нужно стараться изо всех сил. Потому Ирэн взяла в руки недошитое платье для Анги и стала подшивать подол, а чтобы мысли дурные не грызли, тихонечко напевала старую-старую песню:
