Читать онлайн Алексей Панограф - Два портрета

Два портрета

В некотором Королевстве жил-был художник.

– Эй, Перло, как поживает твое семейство? – шепотом спросил своего соседа сорокалетний по-юношески стройный Гречо.

Невысокий, упитанный, лысеющий Перло нарочито безразлично откликнулся:

– Как обычно.

Потом оглянувшись по сторонам, подманил Гречо, чтобы тот нагнулся к нему, и зашептал соседу прямо в ухо, скрытое под длинными волосами:

– В воскресенье заходил мой племянничек, ну, Рисо, ты его знаешь. Непутёвый он, вечно шатается с дружками, где ни попадя.

Гречо и Перло сидели на высоких табуретках перед мольбертами. В комнате, кроме них находилось еще человек десять. Каждый сидел точно на такой же табуретке перед точно таким же мольбертом. Вдоль стен весели полки, на которых лежали гипсовые слепки рук. Точнее слепки правой руки с разными жестами. Одна с поднятым вверх большим пальцем, другая с оттопыренным мизинцем, третья с указующим жестом, четвертая просто сжатая в кулак.

– В субботу Рисо с дружками отправился в Северный лес. Ну да, тот самый, о котором ходит дурная слава. Они там задумали играть в казаков-разбойников.

– Так это в нем же промышляет банда Рыжего Кайота?

– Вот именно. Тссс…

Перло оглянулся по сторонам, перехватив любопытствующий взгляд одного из художников, выпрямился и стал нарочито старательно наносить мазки на полотно. На мольберте перед ним был подмалевок портрета какого-то господина. Перло прорисовывал правую руку, сжатую плотно в кулак. Перед Гречо на мольберте стоял подрамник с полотном такого же размера, на котором он старательно прорисовывал правую руку с оттопыренным указательным пальцем.

–Ну? – зашептал через минуту Гречо, украдкой поглядывая на соседа.

– Рисо заигрался и убежал к самому Ослиному оврагу, как раз там, где дорога делает резкий поворот. Он выбежал к опушке леса, а там из оврага выскочили пятеро бандитов и…

Перло опять резко выпрямился на табурете и продолжил водить кистью по холсту.

Гречо заерзал на своем стуле:

– И чего там?

– Рисо, спрятавшись за деревом, увидал, как бандиты остановили экипаж, скинули с козел кучера и принялись отбирать ценности у сидевших в экипаже. Но вдруг лассо умело наброшенное на главаря…

Кто-то скрипнул табуреткой, и Перло опять углубился в работу над кулаком.

– Потом второе лассо обвивает еще одного бандита. А третье валит с ног следующего. Потом вех троих неведомая сила тащит в лес по другую сторону от дороги. Двое оставшихся бандитов бросают все и убегают… А Рисо смотрит, куда тянутся концы от лассо, и видит за деревьями удаляющуюся спину всадника в черном плаще.

– Но…

– Тсс…– громким шёпотом Перло останавливает товарища, и усердно начинает наносить отблески света на костяшки пальцев руки сжатой в кулак.

Какое-то время товарищи молча занимаются художественным ремеслом, но вскоре Гречо, заправляя прядь длинных волос за ухо, начинает шептать:

– Ты уверен, что твой Рисо не брешет. Ведь, говорят, что Черный Плащ – легенда, выдумка, что его на самом деле не существует.

– Племяш клялся лунным затмением, что видел Всадника, как Луну в безоблачную ночь.

– Он бы еще сказал, как Луну во время затмения, тогда было бы более правдоподобно, – съязвил Гречо. Он же не видел лицо всадника?

– Нет. Тот был спиной к нему.

– Вот именно, как Луна, которая повернута к нам всегда одной стороной, так и Черного Плаща все, кто о нем брешет, видели только со спины.

– Рисо, конечно, еще тот плут, но здесь он не врал.

– А я говорю, что нету никакого Черного Плаща. Это все выдумка для того, чтобы разбойники и бандиты боялись и не слишком-то распускались. Ну, и чтобы такие как ты верили в героя.

– Дыма без огня не бывает. Отец говорил, что в его времена тоже был Всадник.

– Вот именно, поэтому это и есть легенда, подумай сам....

В этот момент двери в мастерскую с шумом распахнулись и в проеме показались два господина. Один лет за пятьдесят в цветастом камзоле, расшитым золотом. Другой помоложе – в зеленых панталонах, салатного цвета камзоле и изумрудного цвета шляпе.

– Прошу Вас, господин Министр Лесов и Полей, – пропустил вперед человека в зеленом его спутник, делая приглашающий жест, правой рукой, в которой он держал золотую кисть.

Вслед за ними зашли еще два немолодых упитанных господина в таких же цветастых камзолах, как и первый, только расшитых серебряными нитями. В руках каждый держал по серебряной кисточке.

– Здравствуйте, художники рукотворцы правые! – громко поприветствовал господин с золотой кистью, сидевших в мастерской.

Художники повскакивали со своих табуреток и, стараясь по-военному четко, но все-таки нестройным хором, так как художников сколько не муштруй, солдат из них не сделаешь, гаркнули:

– Здравы будьте, господа Главные художники.

Три толстяка в цветных камзолах были главными художниками Королевства, один из которых был все же Наиглавнейшим. Они основали в Королевстве Гильдию, в которой и трудились день изо дня Перло, Гречо и остальные обитатели этой и других мастерских, где рисовали левые руки, носы, глаза, подбородки, уши.

В Гильдии, как на конвейере создавались портреты важных вельмож и придворных сановника, а также членов их семейств. Одно полотно писалось несколькими художниками, переходя из мастерской в мастерскую.

Поэтому все картины были похожи одна на другую и отличались не больше чем телеги, сделанные в одной артели. Зато никто из вельмож не имел повода завидовать другому вельможе, так как портреты военного министра и его семьи были не хуже и не лучше, чем портреты, висевшие в доме министра финансов или министра наук.

В Гильдии все художники делились по рангам: были художники седьмой кисти, шестой, пятой и так до самой высокой ступени – художников первой кисти. В соответствии с табелями о рангах художники рисовали либо руки, либо носы,или другие части тела.

– Кто пишет руку нашего уважаемого министра Лесов и Полей? – спросил Наиглавнейший Художник.

– Я – ответил Гречо.

– Сейчас ты можешь рассмотреть индивидуальные особенности правой руки министра и довести ее до совершенства. Завтра нужно передать портрет в мастерскую левых рук.

– А когда будет готов портрет моей жены? Его начали писать уже два месяца назад. И через неделю у нее именины, – немного капризно спросил министр.

Наиглавнейший Художник вопросительно посмотрел на своих коллег.

Второй главный художник ответил:

– Портрет Вашей драгоценной супруги сейчас находится в глазной мастерской . А завтра его передадут на финишную обработку в мастерскую первых кистей. И останется только обрамить полотно в раму. Через три дня все будет готово и мы доставим картину Вам.

Вот в таком королевстве довелось жить нашему герою, который очень любил рисовать, хотя и не состоял в гильдии и не писал коллективных портретов, не пользовался соответствующими табелям о рангах привилегиями, не получал из королевской казны жалования, и поэтому жил бедно и скромно в маленькой комнатке на чердаке, прямо под наклонной двускатной крышей, где стоять в полный рост можно было только посередине.

Зато из большого круглого окна открывался замечательный вид на крыши соседних домов. Справа вдали виднелись река и опушка леса, а слева рос большой старый клен. Летом за зеленой густой листвой ничего не было видно, но поздней осенью, когда уже облетали все листья, и ветки еще не успевали одеться в белые пушистые снежные шапки, сквозь них была видна улица, на которой располагались разнообразные лавки. Днем на улице всегда было оживленно от многочисленных покупателей и прохожих.

Художник любил рисовать виды из своего окна, а также разные сценки из жизни сказочных героев. Им было написано много пейзажей в разное время года и дня, в разную погоду и с разного ракурса. И все эти картины передавали настроение художника. Глядя на одну из них, ты сразу представлял себе, что сейчас он стоял у открытого окна, вдыхал полной грудью аромат раннего лета, и взгляд его с оптимизмом был обращен на улицу. Другая создавала ощущение легкой неуверенности, но готовности к переменам. В третей – угадывалось, как художник сидел у окна, кутаясь в шерстяной шарф, и грустно смотрел на капли стекавшие по стеклу.

А еще художник любил рисовать сказочных персонажей – Бабу-Ягу, гоняющуюся с метлой наперевес за своей шкодливой избушкой на курьих ножках; богатыря за дружеской трапезой с трехголовым Змеем-Горынычем, раздувающим костер; фею, которая, касаясь волшебной палочкой различных старых и некрасивых предметов на картине, превращает их в новые: яркие и блестящие.

Но самым любимым персонажем был светлокудрый рыцарь, скачущий на коне. То рыцарь мчался во весь опор и лошадиная грива и волосы всадника развеваются на ветру. Или вот тот же юноша на берегу реки, только что спешился, чтобы дать коню напиться. А здесь он, выпрямившись в седле, шагом проезжает по улице города. На голове у него всегда неизменная широкополая шляпа с плюмажем, а на плечи накинут черный плащ с вышитым изображением дракона.

Ах да, я, кажется, забыл сказать, что художником был, точнее, была молодая девушка с изумрудными глазами и золотистыми волосами. И звали ее Аури.

Она не могла никому показывать свои картины, потому что в королевстве рисовать было разрешено только членам гильдии. Но один заморский купец приезжал примерно раз в три месяца, забирал все картины, которые Аури написала за это время, и платил ей деньги, правда, совсем небольшие. Он же был настоящий купец, и поэтому всегда покупал дешево, а продавал дорого. Иногда чужеземец привозил ей в обмен на картины, что-нибудь из одежды или недорогие украшения.

А золотоволосая художница не торговалась и отдавала свои работы за ту цену, которую назначал купец. Только картины с рыцарем она даже ему не показывала и лишь сама тайком любовалась ими.

Однажды купец появился в ее комнате в начале лета. Аури услышала его шаги задолго до его появления. Купец, большой грузный человек, поднимался медленно, и ступени лестницы, которая вела на чердак, каждый раз протяжно скрипели, когда он ступал на них, как бы жалуясь друг дружке на такую тяжесть – лестница ведь была уже старенькая.

Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, купец распахнул ее, заполнив собой весь дверной проем:

– Buenos dias^>1, mein lieben Maler^>2.

– Здравствуйте, господин Кауфман. Как добрались? Сколько дней были в пути?

– Ах, my doll of the golden hair^>3, я, ведь, все время в пути – волка, как говорится у нас, ноги кормят. А дороги после зимы отвратительные – трижды застревала моя двуколка. Дважды чинили колеса. А один раз нарвался на засаду лесных разбойников.

– О, ужас, как же Вы спаслись от них?

– Пришлось биться, – отвечал великан-купец. – Они, шельмы этакие, перегородили дорогу толстым деревом, и, когда я вылез, чтобы отбросить его с дороги, для меня ведь это раз плюнуть, эти башибузуки выскочили из чащи, как стая диких обезьян. Тут-то и началась потеха.

– А их было много?

– Да нет, к счастью не очень – десятка полтора. Считать-то мне их было некогда – только успевай молотить. Кулаки я, значит, разминаю – супостатов швыряю, кого вправо, кого влево, чтобы беспорядок под ногами не создавать. Так бы их всех по кучкам и разметал, ежели бы они вдруг враз на меня втроем со спины не накинулись. Стал я крутиться, чтобы отцепились они да в разные стороны разлетелись, и, надо ж тебе, таки споткнулся об одного из поверженных. Тут они на меня и насели. Двое мне руки за спину крутят, а третий, вижу краем глаза, занес палицу, чтобы мне по голове со всего маху вдарить…