– Даже так? – приуныла Катя.
– Вы уж простите, бога ради, но с вами ни в чем нельзя быть уверенным. Поэтому жду. Часиков до семи я на работе. Пропуск уже выписал. На проходной.
– Подъеду через полчаса.
Катя отключил телефон. Отражение в витринах больше не радовало.
«Как всегда на проходной». Тягостная традиция.
Катя, отрешенно смотря в пыльное, распахнутое настежь окно, монотонно рассказывала о своей встрече с умершим Капустиным. Капитан Олег Домостроев быстро набивал показания на компьютере, изредка поглядывая на собеседницу. Похорошела, подстриглась. Влюбилась или просто надоело страдать? Вон как сердито сегодня по телефону разговаривала.
Показания снимались в привычном русле.
Может, вспомнили что-то новое? Ей совершенно нечего добавить.
Может всё же видели потерпевшего раньше, были с ним знакомы? Никогда и нигде не встречались.
Может, хотя бы, слышали о нём от друзей, приятелей? Капустина увидела первый раз в жизни перед его кончиной.
Может, он перед смертью что-нибудь сказал важное? Нет, протянул монетку, оплачивая небо, потом прошептал: «спасибо» и умер.
А почему он вам платил за небо? Наверное, у умирающего мужчины уже начинались предсмертные галлюцинации. Откуда я знаю! У меня с небом и потусторонним миром ни контрактов, ни контактов не наблюдается.
На этих словах капитан Домостроев перестал печатать и задумчиво посмотрел на Катю.
– Екатерина Аркадьевна, но вы не станете отрицать, что для среднестатистического гражданина встречаемся мы с вами слишком часто. И то, из-за чего мы встречаемся – события экстраординарные.
– Да понимаю я! – С нотками обреченности выдохнула Катя. – Сама в ужасе от происходящего. Скажите, как это исправить?
– Не знаю, как исправить, – пожал плечами капитан Домостроев и вместе с Катериной посмотрел в распахнутое окно. – Но вы будто носом чувствуете смерть. Кстати, среди умерших не было ни одного криминального случая.
– Получается, я скрашивала людям их последние минуты жизни, – Катя зачем-то протерла телефон влажной салфеткой и, включив его, нашла фотографию. – Смотрите, тот самый папин рисунок, который я недавно отыскала в кладовке.
Катя передала телефон капитану и тот, увеличив изображение, внимательно вгляделся.
Светло-серый фон, будто начинающиеся сумерки. В правом верхнем углу серость постепенно переходит в нежно-голубое небо. Через всю картину легкими блеклыми мазками чуть прорисована лестница. Она поднимается с нижнего левого угла и прямо к небу. По лестнице идет девушка, почти прозрачная, излучающая мягкий, теплый, желтоватый свет. За ней следуют едва различимые тени.
Пару минут Олег Домостроев рассматривал изображение, не в силах оторваться. Картину хотелось разглядывать, хотелось узнать её тайну и историю. Ничего шедеврального, полутона, полунамеки, а цепляло. От рисунка веяло надеждой спокойствием и светлой грустью.
– Это же вы – девушка на картине. Образ угадывается абсолютно точно, – сказал капитан. – И куда вы идете?
– Судя по папиной версии, видимо, на небо. – Катя закрыла изображение и, отложив телефон, продолжила. – Уже говорила, нашла картину случайно. Я видела все папины работы, да он никогда и не скрывал. Рисунки разбрасывались везде. Тётя часто ругалась из-за беспорядка. Иногда папа обсуждал со мной детали и эскизы, даже советовался. Я ничего не понимаю в рисовании, а он советовался. Было приятно, и такое общение делало нас еще ближе. Знаете, секреты объединяют. Поэтому, когда с антресоли свалился картина, о которой папа никогда и ничего не говорил, то я растерялась.
