– И как это связано с нашим расследованием? Вы видите взаимосвязь? Я вижу лишь картину. Красивые образы, не спорю, но, как мне кажется, многие художники фантазируют, придумывают свою реальность. Вы очень удачно вписались в фантастический мир отца. Да и не удивительно.
– Может быть, но я ничего, – Катя замотала головой. – Ничего не понимаю. Почему он не показал картину? Почем прятал в кладовке за досками? Что папа хотел этим сказать? Картина выглядит словно зашифрованное послание. Посоветоваться не с кем и спросить некого.
– Некого. Уж я точно не помощник. С вами бы разобраться. Четыре внезапные смерти, и один и тот же свидетель – Екатерина Аркадьевна. Вот загадка! А вы мне ничуть не помогаете, – подытожил капитан Домостроев и решительно перевел разговор в обычное русло. – Екатерина Аркадьевна, давайте все же по теме нашей беседы…
Катя, раздумывая идти в магазин или нет, вышла на улицу. Очередная беседа с капитаном лишила ее долгожданного ощущения счастья. Вот в чем, в чем она провинилась? Почему ей не доверяют? Неужели можно специально натыкаться на трупы? «Носом чует смерть». Так выразился капитан Домостроев. Ничего она не чует и ничего не понимает.
Больше всего угнетало отсутствие друзей, с которыми можно было бы поговорить, излить душу, получить хоть какое-то сочувствие. Два страшных слова «никогда и одиночество» преследовали её.
Катя доплелась до небольшого скверика и присела на скамейку. Ближе к семи вечера жара несколько спала. В тени деревьев сквозил приятный ветерок.
Вначале ждешь лето, желая прогреться до самой маленькой клеточки, напитаться солнцем и теплом, а потом не знаешь, куда от него убежать. Бабушка с тетей в конце апреля всегда переезжали на дачу. Дома становилось необыкновенно тихо. Папа рисовал, разбрасывая эскизы где попало, а Катюша преспокойно читала до двух ночи, не боясь быть застигнутой врасплох. Они вместе варили нехитрые обеды, без всяких нравоучений ели «вредные» бутерброды как попало прибирались и чувствовали полную свободу.
Дача! Господи, я уже год не ездила на дачу! Даже страшно представить, как там всё заросло. При бабушке и тёте их участок считался образцовым. Помидоры вёдрами, картошка мешками, яблоки не успевали перерабатываться, а банки с вареньем и баклажанной икрой консервироваться. Роскошные розы двадцати трех сортов цвели с мая по ноябрь, а чай с чабрецом и мелиссой пился весь год.
После нелепой смерти бабушки с тетей земля без ухода мигом затянулась сорняками и мокрицей, а розы замёрзли в первую же зиму. С деревьев и кустарников опадал никому не нужный урожай, в колоде застоялась вода, в домике с одного края стала подтекать крыша. Дача умирала вслед за своими хозяйками.
Катя посмотрела в телефоне расписание электричек. Если поторопится, то успеет на последний поезд. Только надо заехать домой за ключами. Для магазинов сегодня совершенно нет настроения.
Сказано – сделано. Катя поехала домой. Десять минут, и она на месте. Десть минут, чтобы проверить почту, взять ключи и собрать рюкзак с вещами. Осталось еще пятнадцать доехать до вокзала и электричка на начало девятого вечера в её полном распоряжении.
Девушка бежала домой и ругала себя. Впала в депрессию, не знача чем себя занять и отвлечь, а выход находился совсем рядом.
Пролетев на одном духу четыре этажа, Катюша резко остановилась у входной двери и никак не могла найти в сумке ключи. Вот почему, когда опаздываешь, они всегда теряются? Паспорт, кошелек, салфетки, духи, портмоне, записная книжка, лейкопластыри, карандаш, резинка для волос, расческа, блистер с таблетками валерьянки, пару конфет, а ключей нет. От волнения Катюша вспотела. И зачем ей этот хозяйственный кожаный баул? Давно пора перейти на маленькую элегантную дамскую сумочку. Вот, наконец-то, нашлись ключи. Нет, решено, приедет с дачи и закинет баул в самый дальний угол.
