Друзья подошли к плацу с кое-где стёршейся разметкой для занятий строевой подготовкой. Костя снял поясную сумочку и кожаную безрукавку, оставшись в тёмно-синем с красными полосами спортивном костюме знаменитой фирмы «ADIBAS» и ярко-жёлтых, под стать «Москвичу», летних замшевых туфлях, встал по стойке «Смирно» и скомандовал сам себе:
– К торжественному маршу! По-взводно! По-ротно! На одного линейного дистанция! Первая рота прямо, остальные напра-во! Шаго-о-м марш!
Чеканя шаг, он промаршировал по периметру под игравшую в голове мелодию «Прощание славянки». Наблюдавший за его стараниями Денис скомандовал:
– Рота, счёт!
– И-и ррр-а-аз! – Костя от души припечатал по плацу туфлей на тонкой подошве, и запрыгал на одной ноге. – Ой, отбил ступню, похоже!
Прихрамывая, он подошёл к другу, кивнув в сторону плаца:
– А ноги-то помнят!
– Да красавец, что сказать.
– Так столько тут времени провели, не дай Бог. Нашагались. А вот ещё помню 31 декабря снег пошёл. Да такой плотный, что за час сугробов навалило метра полтора. А на плацу не может же быть куча снега. Особенно в новогоднюю ночь. Вот и таскали его, убирали до одиннадцати вечера без перекуров. А утром дождь пошёл, который смыл все остатки. Капризная балтийская погода, короче. Насчёт перекуров, кстати, вообще курить запрещали. Если кого увидят с сигаретой – весь взвод на тренировку ПТП 24. Это бег в изолирующих противогазах. Потом покажу, где бегали.
Побродив по разрушенным зданиям постройки начала века, и ничего ровным счётом, не почерпнув для себя интересного, кроме флотских Костиных воспоминаний, парни направились в сторону выхода.
– Не пойму. Ты здесь лет десять назад служил. Ну, допустим, лет пять как часть расформировали. Почему же всё так разрушено? Здания потрескались, бетон полопался, заросло всё кустами и деревьями. На фортах и то лучше сохранилось, хотя там никого уже лет пятьдесят не было.
– Понятия не имею, – пожал плечами Костя, угрюмо глядя под ноги.
Дойдя до ворот, он развернулся. Немного постоял, опёршись на них, молча рассматривая руины. А потом тихим голосом рассказал:
– Мы учебку закончили в конце апреля 86 года. Ночью подняли по тревоге. Весь выпуск, да и командиров почти всех, вместе с техникой куда-то отправили. А меня и ещё пару человек оставили здесь на хозяйстве, пока пополнение не прибыло. Потом по частям распределили. Через год к нам один пришёл, тоже здесь был в учебке. Говорит, весь выпуск наш в Чернобыле остался. И командиры. И техника. Стены портретами увешаны были «Погиб при исполнении воинского долга…»
Костя раздвинул неуступчивые створки ворот, пропуская Дениса, вылез сам, тщательно замотал их проволокой, и ещё немного постоял, положив руку на металлический якорь, прощаясь. С задумчивым видом он зашагал по бетонной дорожке, в обратную от машины сторону.
Бетон закончился. Начался лесок, где довольно высокие деревья усыпали осенней листвой землю, густо поросшую кустарником и травой. Костя прошёлся вдоль кромки леса, то внимательно глядя под ноги, то выглядывая что-то в глубине. Обнаружив едва приметную тропинку, он двинулся по ней, обходя самые грязные места и перепрыгивая лужи, спрятавшиеся под жёлтыми листьями.
– А мы куда? – недоумённо спросил Денис.
– Увидишь.
– Слушай, а ты почему раньше не рассказывал про учебку?
– Так здесь полгода всего служил, а в части два с половиной – есть о чём рассказать. Да и мечтал всё время, что съездим сюда, покажу тебе воочию, если пустят, конечно, технику, спортивный и тренировочный городки, учебную башню на четвёртый этаж которой с лестницей-штурмовкой за пятнадцать секунд залетал. А спрыгивал по верёвке вообще секунд за пять…
