Даже Артурчик ярился и возмущенно сотрясал воздух, когда
меня однажды пытались зажать у туалета в ресторане. Он тогда громко орал, но и
в морду не дал.
А Стас и так по физиономии съездил.
И… я ошиблась.
Сейчас, глядя на него, я понимаю, что не просто слова и
убить он может. И мне будет не жалко и уж тем более не жалко, если этого Веста
ещё пару раз ударят или сломают что-нибудь. В то, что они его правда убьют, я
не верю.
Да, могут, но не станут.
И раз уж Стасу так не хочется, чтобы я это видела, то пожалуйста.
Я и за стенкой подожду. Чужая боль удовольствия не доставляет и смотреть, как
этот недочеловек корчится на полу, мне не хочется.
Я почти выхожу, когда слышу вопрос Стаса и ответ Жеки.
– Кому он Лизу продал?
– Локи.
И я на миг замираю, потому что нет.
Невозможно.
Стас
Вест плакал и кричал, когда отодрали скотч и разрешили
говорить.
Напоминал кто его родители и в красках описывал, что с нами,
такими суками, будет.
Мы слушали.
И ждали.
Минуту, а после Жека методично сломал ему все пять пальцев
на второй, правой, руке и с улыбкой нежной предупредил:
– Дальше начну отрезать. По одному.
Вест поверил.
И да, в покер Локи он проиграл и его прижали, а денег нет и
родители, гады зажравшиеся, не дают. Его же уже на счётчик поставили и в
переулке подловили, объяснили, что платить-таки надо, придется. И выбора у него
не было: Локи сам предложил Лизку, видел он её и она ему понравилась.
А он, Вест, что… у него выбора не было…
Что делать сказал Локи.
Привычный клуб и одна таблетка в стакан.
Транквилизатор?
Да, нет, не знаю, может быть… Локи не объяснил, но Лизка начала
засыпать сразу. Запросилась домой и стала бормотать, что ей нехорошо. Вест
вызвался довезти, порадовался, что встретил друга.
На машине.
Он с радостью их докинет, и Лиза пусть выходит и садится. Подождет,
пока он, Вест, расплатится и догонит, предупредит сам остальных, что они ушли.
– Куда её увезли?! – Жека рявкает.
Встряхивает его так, что у Веста только мотается голова на
тонкой шее. И шею эту хочется сжать, подождать, пока золотой мальчик не
перестанет дёргаться.
Или сломать.
Рука на затылок и на подбородок, а потом поворот.
Как ухмылялся Палыч, до щелчка.
– Н-не знаю-ю-ю, – Вест захлёбывается в слюнях, соплях и
крови, подвывает, – я не спра-а-ашивал.
– Так надо было спросить!!!
– Да п-пшёл ты, – Вест кривится, скулит и сплевывает, – и ты
тоже, моралисты гребанные. Устроили непонятно из-за чего, психи… Ну поимеют и
отпустят Лизку вашу. Чё ей такого сделают-то?! От неё не убудет. Наоборот, хоть
целку и недотрогу из себя перестанет строить, дура…
Наверное, он бы вякнул что-то ещё, но со сломанной челюстью
говорить сложно. И Жеку от него оттаскивать приходится.
Всё же убивать не стоит.
Поэтому лучшего друга в стену я впечатываю, встряхиваю и
удерживаю.
– Не поможет, слышишь?! Лиза, потом с этим разберемся.
Жека рыпается, матерится.
– Где мы её искать будем?! Ты не понимаешь! Твою мать…
Жека бьётся головой об стену.
Говорит, закрыв глаза, глухо и безнадежно:
– Ты просто не знаешь. И трупы не видел. Любитель маленьких
девочек. Ло-ки. Многие знают, но поймать не могут и найти, где он их держит, не
могут. Да и зачем связываться с таким влиятельным человеком, большинство ведь
возвращаются живыми…
Кира
– …да и зачем связываться с таким влиятельным человеком,
большинство ведь возвращаются живыми, – произносит мёртвым голосом Жека.
