– Слушай, я реально завтра не могу, у меня планы на это время, давай послезавтра?
Карецкий стоял и молча ждал, когда тот распишется.
– Ну ты и…
Прусов наверняка хотел вставить какое-то ругательство, но Карецкий на это никак не отреагировал. Тот поставил подпись и щелчком пальца презрительно вернул ему корешок от повестки, отчего тот взмыл в воздух, после чего приземлился точно на самый край стола возле Карецкого. Нисколько не удивившись точности своего щелчка, Прусов злобно проговорил:
– Дверь не забудь прикрыть, когда выйдешь.
– А я пока не собираюсь уходить, – спокойно сказал Карецкий. Он заметил, что Прусов начинал изрядно нервничать.
– Сколько тебе времени нужно, чтобы через час у меня в кабинете сидел Лёша?
– Какой Лёша?
Прусов захлопал глазами, делая вид, что не понимает, о ком идёт речь.
– Ты прекрасно знаешь, о каком Лёше я говорю. Второй фигурант по твоему материалу.
Карецкий умышленно назвал Лёшу соучастником преступления и закинул эту не совсем достоверную информацию, чтобы Прусов ещё больше разнервничался. В то же время он прекрасно понимал, что Алексей наверняка является агентурным сотрудником Прусова и терять его просто так тот не собирался.
– Какой второй участник кражи? Что ты опять несёшь? – вновь, с изрядной долей презрения, проговорил Прусов.
В этот раз Карецкий уловил в его голосе нотки испуга, которые отчётливо резанули его слух. На это и был расчёт. Противника нужно было вывести из душевного равновесия. Карецкий улыбнулся.
– Мужик её, с кем она шмотки тягала, – спокойно пояснил он. – Тот самый, который её туда вызвал и тот самый, который показывал, что брать. Соучастник, одним словом.
Карецкий не стал озвучивать, что это всё не вошло в протокол допроса, однако для вышеуказанных своих целей этого вполне хватало.
– Ну это уже слишком!
Прусов сорвался со стула и встал перед Карецким во весь рост, расправив плечи, как петух крылья перед боем. Весовые категории у них были явно разные: Карецкий сильно проигрывал ему в этом, однако он никак не отреагировал на то, что Прусов буквально нависал над ним.
– Материал хочешь развалить? Валяй! Ща всё решим.
Прусов театрально резко вернулся на своё место, сел за стол, снял трубку телефонного аппарата и стал лихорадочно набирать чей-то номер. Через несколько секунд он бросил трубку на рычаг. Должно быть не все в четыре часа утра сидят рядом с телефоном и ждут от него звонка.
– Странное у Вас мышление, товарищ оперуполномоченный, – спокойным голосом проговорил Карецкий. – Не знал, что всестороннее и объективное расследование по делу для Вас является развалом материала. А что действительно странно, так это то, что от Вашего опытного взгляда ускользнула вторая часть статьи сто пятьдесят восемь, а именно группа лиц по предварительному сговору. И этот факт говорит либо о Вашей халатности, либо о желании выгородить соучастника или скрыть важные обстоятельства по делу. Завтра об этом будет доложено руководству, можете не сомневаться.
– Я никого не выгораживаю, слышь?
Голос Прусова сорвался на крик, граничащий с визгом. Спокойный монолог Карецкого окончательно вывел его из себя, а по опыту ему было известно, что человек, выведенный из равновесия способен наговорить много чего лишнего, а может даже и полезного. – Леша тебе нужен? Будет тебе Лёша.
С этими словами он выскочил из-за стола и подойдя к шкафу, стал надевать куртку. На этом их общение можно было считать оконченным, и Карецкий направился к выходу из кабинета.
