– Пожалуй, я пытаюсь убедить самого себя, – признался я.
– Комфорт – это медленная смерть. Мир движется вперед лишь благодаря тем, кто никогда до конца не удовлетворен. Жизнь – это движение, перемены, риск, потери, открытия. Существовать – уютно и тепло. Жить – страшно и захватывающе.
Вера закуталась в кардиган и натянула рукава на кисти рук. Воздух стал прохладнее, подул легкий ветер. Мы снова зажгли по сигарете и молча смотрели вдаль, потерявшись каждый в своих мыслях. Кто она? Как сюда попала? Интересно, у нее тоже серая или черная машина, как у всех? Нет, наверняка она ездит на велосипеде. Однако вместо того, чтобы задать ей эти вопросы, я сказал:
– В таком случае я существо, мечтающее жить.
– Как многие. На то, чтобы жить, нужны смелость, самоуверенность и доля сумасбродства, а этим обладают далеко не все. Тебе не кажется?
– Моя бабушка очень любила смотреть фигурное катание по телевизору, – игнорируя ее вопрос, начал я. – Как-то раз мы с ней несколько часов кряду просидели у экрана и наблюдали, как спортсмены в блестящих костюмах скользят по льду. Мне тогда было лет десять. Когда она отправилась отдыхать, я надел на ноги ее домашние тапочки с гладкой стертой подошвой и заскользил по паркету. Размахивал руками и воображал себя великим фигуристом. Я прямо чувствовал на своем лице свет софитов, ощущал прикосновение лезвий коньков ко льду, слышал гул аплодисментов. Я ясно видел себя там, среди тех, кем восхищаются. И меня переполнило безграничное счастье. Я до сих пор помню это чувство. Оно было таким острым, что на глазах выступили слезы – не от тщеславия, а от радости. Я представлял, что нашел свое призвание. Не поддавался никаким сомнениям, а просто делал именно то, что должен был делать. Я чувствовал себя нужным.
Вера не отводила от меня светло-карих глаз, излучающих необъяснимое тепло.
– Именитым фигуристом я не стал, – продолжал я. – Но навсегда запомнил упоение, которое наполнило меня в тот день. Иногда мне кажется, что я вот-вот снова испытаю его, но этого не происходит.
– Что мешает тебе?
– Меня постоянно мучает чувство невыполненного долга. Я мысленно создаю списки дел, иногда переношу их на бумагу, чтобы выгрузить из головы, но и это не помогает. Каждое утро начинается с обширных планов, половина которых под вечер так и останется невыполненной. Мои мысли и желания развивают невероятную скорость. Иногда кажется, что у меня в голове некое подобие мельницы, в которую постоянно нужно подбрасывать зерно. Когда она крутится впустую, механизм сбивается.
– В чем заключаются твои обязанности?
– Я даже не могу толком объяснить. В списках перемешано все подряд: от заурядных «купить овощи» или «заплатить за квартиру» до философских «сделать мир лучше» или «насладиться жизнью». Наверное, эта мешанина нужна для того, чтобы заполнить пустоту. На самом деле, я очень боюсь не оставить следа на земле после своего неприметного существования среди миллионов таких же. Мне хочется быть в сотне мест одновременно, совмещая несовместимое. Я непрестанно задаюсь вопросом: а правильно ли я поступаю? Достаточно ли моя жизнь наполнена смыслом или же я трачу время впустую?
Я замолчал и перевел дыхание, начиная жалеть о том, что вот так раскрыл душу совершенно незнакомому человеку. Не люблю показывать свои слабости, но Вера умела расположить к себе собеседника, и я сам не заметил, как мой панцирь дал трещину. Возможно, виной всему выпитый алкоголь. Знакомое чувство удовлетворения, когда удается найти оправдание своим действиям, приятным теплом разлилось по телу.
