– Сядьте, ради бога, – вдруг скомандовала Мария.
– Да, – невпопад ответил Сергей и рухнул на стул.
– Думаете, я о ней и не вспоминаю? Спихнула в детский дом и забыла? – зло потребовала Мария.
– Нет-нет, что вы, – снова запротестовал Сергей, но Мария улыбнулась: улыбка вышла болезненной.
– Лжец из вас никудышный, – покачала она головой. И погрузилась в молчание. Сергей сидел на краю стула и не знал, что ему делать. Бежать отсюда или ждать откровенности.
Мария сама нарушила молчание.
– Вначале я ее ненавидела, ведь это из-за нее Миленочка умерла. В родах началось кровотечение, и доченьку мою не спасли. Я ее даже проклинала, представляете? Видеть ее не могла. Представляла, что каждый день она мне будет напоминать о том, что случилось. Поэтому и отдала сгоряча в детский дом. На эмоциях.
Мария замолчала, уставившись в чашку темного чая, на поверхности которого уже начала натягиваться тусклая пленка.
– И думала о ней каждый день. Она мне снилась вместе с Миленочкой. Спрашивала, почему я так поступила? Ведь она единственное, что у меня осталось. И я вдруг поняла, что просто испугалась. Испугалась, что не смогу, что не потяну и что она закончит так же, как мое солнышко… А так, возможно, у нее есть шанс на лучшую жизнь. Говорят, что здоровых детей моментально расхватывают обеспеченные люди.
Мария низко опустила голову, и Сергей заметил, как на белой скатерти вокруг ее рук расплывается небольшое мокрое пятно.
– Простите, мне не стоило приезжать. – Он вскочил слишком резко, чай расплескался, оставляя на белой ткани уродливые следы.
Сколько же ей придется потратить сил на то, чтобы снова ее отстирать и выгладить? В том, что Мария этим займется, как только за гостем закроются двери, Сергей не сомневался.
Он не стал дожидаться хозяйку – вышел в коридор, обулся и открыл входную дверь. Что-нибудь придумает, как-то оно само вырулит. А сейчас ему нужно бежать, чтобы не погрузиться в пучину чужого отчаяния. Своего хватает. Он открыл дверь, но вдруг услышал тихое:
– Найдите ее отца. Кто-то же должен ему сказать.
Сергей остановился на пороге.
– Он уже два года как на воле, – настойчиво продолжила Мария, выходя вслед за Сергеем в коридор.
– Отец? В графе «отец» стоит прочерк.
Он развернулся, чтобы посмотреть в лицо Марии, та грустно улыбнулась.
– Прочерк. Это я попросила, чтобы не делать все еще хуже. Он неплохой человек.
– В каком смысле? – Сергей, уже забывший о своем желании бежать, сделал шаг по направлению к Марии.
– Он дома сейчас. Андрей Горячев, живет в Южном, это пригород у нас такой, – проигнорировала его вопрос Мария.
Сергею начало казаться, что он попал в какую-то пьесу абсурда. Умершая малолетняя мать, слишком рано состарившаяся бабушка-инвалид, теперь еще и отец-сиделец нарисовался. Он направился к выходу, но, переступив порог, снова обернулся.
– Зачем вы мне это говорите? – нерешительно спросил он.
Мария с трудом преодолела несколько метров, что их разделяли. Глаза женщины снова стали колючими и ледяными – проснулся бывший следователь.
– Вы же пришли не для того, чтобы девочкой похвастаться.
И не успел Сергей ничего возразить, как она с неожиданной силой захлопнула перед его носом дверь.
Он не помнил, как преодолел вонючие пролеты, как вышел из подъезда. Не заметил, как снова вступил в лужу и перепачкался в грязи, когда садился в машину.
От бессилия несколько раз ударил по рулю. Какая же он сволочь, сволочь. Заварил всю эту кашу. Ясно же, что он не может вернуть девчонку бабке-инвалиду или отцу-зэку. Что же ему делать? Как он мог так вляпаться?
