– А с родаками, – осторожно поднажала Светка, – когда скажешь?
– Сегодня не получится, – покачал головой Андрей. – У матери с отцом терки какие-то.
– Че так? – спросила Светка, пытаясь скрыть чувство нарастающей тревоги.
– У них поймешь? – раздраженно бросил Андрей. – Не хочу масла в огонь подливать.
Светка совсем приуныла. «Получается, мать опасалась не зря, – впервые царапнуло закравшееся в душу сомнение, – терки у его родаков, видите ли… Сегодня терки, завтра еще что-нибудь придумает».
– Права была мать, – заговорила в ней обида, – как кататься, так мы первые, а как саночки возить, так и сама не надорвешься.
Вот только Андрей ее обиды не разделял. Ему самому обидно было, что Светка так быстро перешла на сторону матери, не задумываясь о том, что на его бедную голову-то все как раз и свалилось. А не свалилось, так свалится, какая разница? Поступление в этом году накрылось, ежу понятно. Теперь как хочешь, так с матерью и разбирайся, ведь полгода она не только профессорскую задницу колола, но и по ползарплаты отцовской туда таскала. Полгода и жили на ее зарплату да на деньги от исколотых чужих задниц. Квартиру тоже подыскивать самому надо, так как будущая теща уже сегодня показала свой змеиный нрав. Да и вкалывать придется теперь сутра до ночи, чтобы все это обеспечить. Веселенькая перспективка получается. И вместо понимания он должен стоять здесь и выслушивать Светкино фырканье.
– Да ты и сама, как твоя мать, – ответил он, задетый за живое. – Все вам в один день подавай – и квартиру, и зарплату, и положение в обществе.
Не веря своим ушам, Светка вскинула к нему кажущиеся сейчас огромными на бледном личике зеленые глаза.
Сколько страха и боли довелось натерпеться ей в этот день. И деликатная вежливость врача, и упреки матери, и любопытные взгляды соседок по палате вперемежку с их россказнями о патологии и детях-уродах – все это разом душило Светку в куцем четырехместном пространстве. Казалось, этот день раз и навсегда отрезал ее от привычного мира, игривого лета, от любимого Андрюшки. Да-да… именно сегодня она впервые почувствовала, что только с Андрюшкой сможет передвигаться в этом пугающем ее будущем, в котором она ощущала себя сейчас беспомощным слепым котенком. Друзья и подружки теперь были не в счет, они оставались детьми, продолжающими играть во взрослые игры в своей привычной детской жизни. Их же с Андрюшкой объединял сейчас общий ребенок, пусть еще не родившийся, невидимый даже, но сегодня впервые заявивший о своих правах на жизнь. Потому и ждала она долгие два часа, когда уйдет ее лечащий врач, строго настрого запретившая Светке вставать. Она так ждала его, чтобы впустить в свою новую жизнь, только вот незадача, сам он туда, как оказалось, не очень-то и рвался. Правильно, чего ждать от такого?
– А ты… ты! – взорвался в ней дождавшийся своего часа страх. – Ты – как твой отец. Такой же суслик! Цветочки он принес! – выкрикнула она ему в лицо. – Мне, может, вставать нельзя… Я, может, чтоб тебя увидеть,… – брызгала ядом Светкина обида. – Другим мужья фрукты приносят, а ты масла в огонь подлить боишься. Вот принесу вам в подоле, и гори оно все огнем! – в сердцах крикнула Светка и, обойдя его, быстро поднялась по ступенькам.
– Светка! – не успев прийти в себя, крикнул ей вдогонку Андрей.
– И никакая я тебе не Светка! – донеслось до него сверху. Потом резко хлопнула дверь, и все стихло.
