Первым выступил Ронсар, вдохновитель Плеяды и преподаватель поэзии у Марии; он прочел поэму, посвященную семье Гизов, восхваляя кардинала Лотарингского как искусного стратега и рассказывая, что дофин, выбрав самую совершенную королеву из всех живущих на свете, подчинил Шотландию и Англию Франции. Мария получила изумительное приданое: права наследования двух королевств. Своим браком она помогала основать династию, которая будет править не только Британскими островами, но в конечном счете и всей Европой.
В ее честь Мишель де л’Опиталь, председатель Счетной палаты и поэт-любитель, воспел грядущие времена, когда «доблестные наследники» Генриха II займут свое место среди коронованных особ Европы: во Франции, Северной Италии и на Британских островах. «Один королевский дом, – предсказывал он, – будет править обширнейшей империей в мире». Только с помощью брака Марии династия Валуа покорит Англию «без войн и убийств». Обращаясь к метафоре, использованной во время представления, можно сказать, что Мария была золотым руном.
И наконец, Жоашен дю Белле, главный соратник Ронсара по Плеяде, прочел оду Марии: «С Вами Франция и Англия сменят древнюю войну на длительный мир, который будет передаваться от отца к сыну».
В основе всего празднества лежала идея, что Британские острова являются частью зарождающейся французской «империи». Шотландия и Англия должны стать провинциями, которые Франция подчинит себе посредством союза дофина и Марии. Эта идея наиболее ощутимо проявилась в июле, когда Генрих II отправил на утверждение в парламент Парижа указ, предоставляющий гражданство всем шотландцам – благодаря браку Марии. Это было спорное требование. Чтобы облегчить прохождение эдикта, королевские юристы подчеркивали, что Генрих намерен защитить французский суверенитет во всех провинциях и доминионах: цель нового указа состояла в том, чтобы позволить королю распространить свою «имперскую» власть на Шотландию по примеру Римской империи.
В течение двух лет «имперская» мечта Генриха II нанесет «франко-британскому» проекту такой же непоправимый ущерб, как «грубые ухаживания» Генриха VIII – «англо-британскому». В Шотландии ничто не ценилось так высоко, как идея независимости. Когда Генрих II впервые объявил дату свадьбы Марии, шотландский парламент направил в Париж делегацию из восьми представителей, чтобы обсудить условия. Шотландцы одобрили династический союз, который считали гарантией стабильности и защиты от Англии, но просили подтвердить их «законы и вольности», установленные Хаддингтонским договором.
Генрих передал просьбу Марии. Теперь, когда ее объявили «совершеннолетней», это входило в ее обязанности как королевы. Она обратилась за советом к матери, которая назначила бабушку Марии, Антуанетту де Бурбон, представлять ее интересы. Антуанетта, в свою очередь, обратилась к сыновьям, в частности к кардиналу Лотарингскому, однако они не имели опыта в шотландских делах и не знали о политических и культурных традициях далекой страны.
В результате были предприняты два противоречащих друг другу шага. Во-первых, Мария пообещала соблюдать и верно хранить «свободы, вольности и привилегии королевства, а также его законы, точно так же, как они хранились и соблюдались во все времена королевства Шотландия». Это было недвусмысленное заявление о национальной независимости, собственноручно подписанное королевой и скрепленное печатью, и распространяемое на ее наследников. Копию заявления доставили в Эдинбург, где ее хранили вместе с документами парламента.
