– Не знаю. Ничего такого особенного не припоминаю. Жила она очень просто. Много работала. Утром рано уезжала к себе в магазин и возвращалась домой поздно. Я, как могла, помогала ей с хозяйством, но, признаться, жила здесь не как служанка, а как королева, на всем готовом. Она не позволяла мне тратить деньги, которые я привезла из Сургута. Повторяла постоянно, что они мне пригодятся и что жизнь – штука сложная и непредсказуемая. Господи, кто бы мог подумать, что такое случится?! Вы спрашиваете, не произошло ли что-то такое, на что я обратила бы внимание? Знаете, в последнее время она часто плакала по ночам. И я знаю причину ее душевной болезни…
– Душевной болезни, вы говорите? Соня была больна? – насторожилась Лиза.
– Да нет, просто я так выразилась. Я же говорила – у нее был парень, Андрей. Так вот, я-то все надеялась, что она его забудет со временем. Да и со мной она вела себя так, словно уже забыла его. Старалась лишний раз не упоминать его имя. Но я понимала, что она сохнет по нему. И терзает себя тем, что иногда следит за ними, за этой парочкой – Андреем и его невестой, Верой Клец.
– Как вы сказали – Клец? Я знаю одного Клеца, крупного бизнесмена.
– Михаил Клец – отец Веры.
– Понятно. И что? Она так сильно переживала, что ночами не спала и плакала?
– Да… Но как тут поможешь? Никакие слова не действовали. Они тихо страдала и плакала в подушку, бедняжка. А у меня просто сердце разрывалось!
– А Андрей знал, что она так переживает, так тяжело переносит их разрыв?
– Думаю, знал. И знаете, почему? Да потому, что… ну не мог он, точнее – они, с Верой этой, просто не могли не заметить, что Соня за ними следит. Вы представляете себе, как она унижалась?! Вечерами делала вид, что куда-то собирается, красилась, наряжалась и отправлялась туда, где, по ее предположениям, могли находиться эти двое. Эти прогулки изводили ее, я знаю, но… – Валентина развела руками и тяжело вздохнула, а потом вдруг, вероятно вспомнив, что ее племянницы уже нет в живых, закрыла рот рукой и горько заплакала. – Но что я могла поделать?!
– У меня к вам, Валентина, один вопрос… – вмешался молчавший до этого момента Дмитрий Гурьев. Лиза посмотрела на него с благодарностью. До этого момента ей казалось, что он своим молчанием как бы провоцирует ее на то, чтобы она отказалась от этого дела. Он одним своим присутствием почему-то вызывал в ней чувство вины. Словно она не вовремя, некстати решила заняться расследованием. – Скажите, она обращалась, быть может, к психиатру? К психологу? Словом, к специалисту, который помог бы ей справиться с депрессией?
– Может, и обращалась, я не в курсе. Знаете, не всякий человек может признаться даже самому себе, что он не в порядке. Может, она понимала, что с ней происходит, а может, находилась в таком состоянии, когда человек не осознает, что ему требуется помощь. Почему вы об этом спрашиваете?
– Может, она сама решила уйти из жизни? А вы просто случайно выпили этот яд?
Лиза молча кивнула головой, мысленно соглашаясь с этим и без того напрашивавшимся предположением.
– Так где же был этот яд? – Валентина задала вполне законный вопрос, на который не ответить сейчас было бы уже невозможно. Она напряглась в ожидании ответа. – В вине?
– В вине, – ответила Лиза. – Вы пили вино за ужином?
– Да, вы же сами видели бутылку. Я вас еще и раньше спрашивала, где был яд, хотя, признаться, я и так знала, мне в больнице сказали. Просто хотела уточнить из первых, что называется, рук.
