– Да, я понимаю. Скажите, вы часто за ужином пили вино?
– Да почти каждый вечер, по бокалу. Соня считала, что это очень полезно для здоровья, для крови. Если вы хотите спросить, не была ли она любительницей выпить, то отвечу категорично – нет! Она пила его скорее как виноградный сок. Любила, конечно, хорошие дорогие вина – Сhateau Latour, Chateau Lafite Rotschild, Chateau Mouton…
– Да вы, я вижу, разбираетесь в винах!
– Вовсе и нет! Просто как-то раз Соня записала мне эти названия на листочке и попросила выучить их наизусть. Чтобы я знала, что покупать. Точно таким же образом я запоминала марки сортов сыра.
– Понятно. Итак. Вы часто за ужином пили красное вино определенных сортов, так?
– Так.
– И кто об этом знал? Это я к тому, что, может, у вас был кто-то в гостях и подарил Соне эту бутылку?
– Вот уж что нет, то нет. Вы можете мне не поверить, но гостей у нас не бывало. Совсем. Единственный человек, кто мог бы заглянуть к нам на минутку, это наша соседка Люба. Она такой человек, как бы сказать… Немного несобранная, что ли. И простая. Очень простая. Вот вы, к примеру, начали бы готовить борщ, если у вас нет капусты и свеклы? А ведь это основные продукты для борща.
– Знаете, я вообще почти не готовлю. – Тут Лиза снова вспомнила Глашу, и глаза ее заблестели. Она подумала о том, как эмоционально, с каким-то даже вдохновением Глафира выпытывала у людей интересующую ее информацию. Этот вопрос про борщ следовало бы задать именно ей. Однако Лиза понимала, к чему клонит Валентина. – Да, конечно, я понимаю. Люба приходила к вам за капустой и свеклой и за многим другим, так?
– Да. Но меня это не раздражало. Напротив, мне было даже приятно перекинуться словечком с симпатичным мне человеком. Соня же, наоборот, никого не хотела у себя видеть. Говорила, что никому не доверяет, и вообще, ее все сейчас в жизни устраивает и она довольна, что вместе с ней живу я, ее родная тетка. Другими словами, Соня была человеком, предпочитающим жить в своей скорлупе, и ни в ком особенно не нуждалась.
– А вы? – спросил Дмитрий, все это время внимательно рассматривавший Валентину.
– Я? Я – обыкновенный человек. Можно сказать, что я – полная противоположность Сонечке. И я скорее экстраверт, в отличие от нее. Мне нравятся люди, я не вижу их такими, какими они – в целой своей массе – представлялись Сонечке. Да, конечно, существуют люди, от которых следует держаться подальше, но важно суметь распознать их, чтобы не впускать в свою жизнь. Вот, кстати, она Андрея иногда называла мерзавцем. Какой же он мерзавец, говорила она. Хотя мы обе понимали, что Андрей не желал ей зла, он – обыкновенный молодой мужчина, который просто по уши влюбился в ничем внешне не примечательную, серенькую Веру. Но это – его жизнь, его чувства, и тут уж ничего не попишешь. Так что я не думаю, что Соня всегда была в этом плане объективной.
– Вы сказали, что вы – экстраверт. И как же вы смогли устроиться вместе с вашей племянницей таким образом, чтобы не страдать самой? Как вы ладили между собой?
– Я приспособилась. Ради Сони. Я понимала, как ей тяжело сейчас, когда она переживает такой психологический кризис. К тому же не забывайте, что я – не местная, как говорится, и у меня здесь, по сути, никого, кроме Сонечки, и не было, а новыми подружками я обзавестись не успела. Да и какие подруги, когда жизнь, а точнее, болезнь так скрутила меня, что я практически не могла выйти из дома? Можно наслаждаться обществом друзей, когда ты вполне здоров. Когда же у тебя все болит и ты понимаешь, что стала неприятна окружающим, от тебя все шарахаются, поскольку, вероятно, у тебя на лбу написано, что тебе нужна помощь…
