Дима Рысаков принес набор: мыло и одеколон в коробочке с олененком Бемби. «Настоящие духи!» – восхитилась Маринка Белкина, открыла крыжечку одеколона и подушилась за ухом. Мы с Олей Незабудкиной сделали тоже самое.
Маринка хотела открыть и Олину шоколадку, но я сразу ее забрала и спрятала в письменный стол.
Потом я раз пять за праздник подходила к столу и проверяла на месте ли шоколадка и заодно пересчитывала остальные подарки.
Бабушка все подарки тоже тщательно изучала, искала цены на обратной стороне и цокала языком.
Наташа Степанова пришла просто с открыткой, которую она нарисовала на клетчатом листке из тетрадки. Бабушка эту открытку хотела сразу выкинуть, но мама на нее укоризненно посмотрела, и бабушка вернула открытку на стол.
Надя Мельникова, наша самая маленькая девочка, которая на улице завязывала себе на шее косички вместо шарфа, пришла и сразу направилась к аквариуму.
Там в прозрачной воде шелестели экзотические водоросли, плавали алые меченосцы и пышнохвостые гуппии, переливались всеми цветами шустрые неонки. Но это только на первый взгляд.
На деле же рыбы постоянно ели друг друга, умирали без причины, чуть только температуры воды опускалась на пол-градуса, вода цвела и пахла, корм плавал на поверхности, чем вызывал у меня аллергию, мотыль извивался черным клубком, растения вяли и покрывались коричневой слизью.
Поэтому, я с некоторых пор к этому аквариуму старалась не подходить. Уж очень велик был риск увидеть очередную рыбу кверху брюхом.
Но Надя ничего об этом не знала. Ей казалось, что в аквариуме царит любовь и покой. Надя простояла у аквариума весь мой день рождения, пока ее не забрали мама с папой.
Дима Данилин весь праздник проплакал, он вообще всегда плакал, и на это уже никто не реагировал.
Вера Афанасьева играла в златогривого жеребенка и ловила Артема Белова с криками: «Мой Артемка!».
Артем незаметно написал на диван в гостиной. Увидев лужу, я сначала подумала, что это могла быть моя оплошность, но платье у меня оказались сухим. А больше кроме нас писаться было некому.
Сережа Земсков, наш единственный толстый мальчик, съел половину сосисок и пюре, которые сготовила к столу бабушка. Я была этому рада, так как боялась, что такую еду никто есть не станет.
Максим Шумилов скромно забрался на маленькую тумбочку в коридоре и там рисовал на папиной газете из туалета шестерки в огне.
Потом всех забрали родители.
Бабушка пообещала себе на завтра пройтись хлоркой после такого количества бациллоносителей и убрала последствия вечеринки, папа ворчал, что ему испортили единственную газету, которую он собирался спокойно почитать в туалете, мама успокаивала его, что скоро уже придет новая, да и на этой все неплохо видно, (шестерки Максима не помеха).
Я приходила в себя.
Мне надо было еще привыкнуть к мысли, что у меня состоялся настоящий день рождения. Я потом еще долго буду изучать подарки, мерить сапоги, смотреть на шоколадку, шампунь и наборчик «Бемби», нюхать мыло, рассматривать открытки, а засну я с мыслями, что с классом мне очень повезло.
Других детей, кроме моих одноклассников и летнего Вовочки, я не знала, но я все равно ценила это везение.
Мне вообще ничего в жизни не давалось просто так. Разве что, кроссовки, которые прислал дедушка, статус инвалида (бабушкиному брату, например, приходилось раз в год замерять обрубок своей ноги, чтоб подтверждать свою инвалидность, а моей инвалидности не требовались никакие доказательства, потому что мне ее присвоила бабушка) и этот класс из восемнадцати детей под странной буквой «Ш», которые неожиданно стали моими друзьями.
