Высшей формой общения для людей Кре был обмен мыслями и словами, выражающими конкретные факты и действия. Этого достигали немногие.
Кин вошел в свое жилище. Его сын Рэй уже начал ходить и пытался поймать домашнюю ящерицу. Она увертывалась и пряталась в укромных местах. Но Рэй все равно ощущал ее присутствие и вразвалочку по-медвежьи следовал туда. Кин одобрительно улыбнулся.
По обычаю Оса молча протянула Кину ячменную лепешку, вяленое мясо и кружку горячего напитка. Кин подкрепился и пошел к пещере Главы У. Перед разговором с учителем мужчина Кре не мог касаться женщины.
Глава У ощутил появление Кина и состояние его духа еще тогда, когда тот вынырнул из небольшого озера, образованного ручьем Кре. У ждал своего ученика на пороге пещеры.
У приложил к вискам кончики пальцев и посмотрел на Кина. От взгляда У Кину стало не по себе. То, о чем подумал учитель, Кин ощутил еще по дороге к родным пещерам, но прогонял эти мысли и даже не обозначал их словами. Но Глава У сформулировал мысленно: «Люди Кре исчезнут, и в живых останутся лишь несколько человек, среди них, возможно, – ты и твой сын. Вы растворитесь в других людях, усилив их неведомыми им знаниями. Мне больше нет смысла руководить людьми Кре, потому что я веду их к исчезновению. Причиной исчезновения людей Кре станет человек с двумя лицами, обнаружить которого невозможно, ибо он сам не ведает о своей роли. Я даже не знаю, стар он, молод или только родился, но он уже есть. Он – один из нас, но он не среди нас. Одно его лицо смотрит на нас с любовью, а другое – с ненавистью».
– А вот и японский городовой, – с улыбкой сказала Валентина Васильевна, когда в номер Леонида Кузьмича вошли японский полицейский в форме и человек в штатском.
– Меня зовут Токаси Тукагава. По званию я не городовой, а капитан, по-японски – тайи, сотрудник Городского полицейского управления Токио, – по-русски с приятным акцентом сказал человек в штатском.
Валентина Васильевна, не ожидавшая, что гости поймут ее слова, покраснела и, чтобы скрыть смущение, стала рыться в своей сумочке.
– Очень приятно, – Леонид Кузьмич встал и протянул руку. – Леонид Кузьмич Панков, главный тренер юношеской сборной команды Санкт-Петербурга по спортивной гимнастике.
– Вас, наверное, удивляет, что я говорю по-русски, – сказал Тукагава., – Русским языком я увлекся в юности, когда занимался гимнастикой. В то время гимнастика была самым популярным видом спорта в Японии. Тогда русские и японские гимнасты были единственными соперниками и учились друг у друга. Вы, наверное, помните те времена? Чтобы лучше освоить сложные гимнастические элементы, я стал изучать русский язык. Я полагал, что это поможет мне стать чемпионом, – Тукагава улыбнулся.
Темно-синий костюм элегантно сидел на худощавой фигуре Тукагавы, а очки делали его лицо беззащитным. Его возраст невозможно было определить. С одинаковым успехом ему можно было дать и тридцать пять лет, и пятьдесят пять.
– Японские гимнасты достигли вершин мастерства благодаря тому, что учились у советских. Но японские гимнасты пошли своим путем и создали новую школу гимнастики с особой азиатской красотой исполнения комбинаций, – сказал Леонид Кузьмич. – А сейчас мы делаем обратный ход – учимся у японцев и обязательно их обгоним.
– Меня направили к вам как полицейского, знающего и русский язык, и гимнастику. Это поможет в расследовании. Мой помощник осмотрит номер, где жил Павел Сосницкий, а я хотел бы побеседовать со всеми, кто хорошо его знает. С друзьями, с тренерами.
