Отец устало вздыхает в трубку.
— Кызым, я тоже соскучился. Скоро приеду к вам, тогда и свидимся. Хорошо? — с нежностью выговаривает, но это не доставляет облегчения.
— Нет, я хочу домой, пап, — всхлипываю. Борюсь с наступающей волной истерики.
Он опять молчит. И это так давит, что всё-таки не удерживаюсь и даю волю слезам.
— Я смертельно хочу домой... в свою комнату. Почувствовать родные стены. Очень-очень истосковалась по тебе и Гульсине. Пап, пожалуйста, можно я несколько дней поживу у тебя?
Я как избалованная маленькая девочка, которая отчаянно хочет домой. Просто побыть с отцом. Мне здесь плохо, а там чувствуя себя счастливее и спокойнее. Там прошла вся моя жизнь, воспоминания о матери, которой потеряла в раннем детстве. Я совсем не была готова всего этого лишиться, переехав в дом Тамира. Для меня — всё равно что отрубить руку.
— Я всё понимаю. Сам сильно скучаю без вас. Но пойми, так нужно. Теперь твоя семья — это муж.
— Не надо отговаривать. Я просто приеду на днях, ладно? Навестить хочу, — не внимая его, настаиваю на своём.
— Алсу, дочка, послушай отца внимательно. Тебе и Дание безопасней у Тамира и приезжать домой не надо. Я скоро к вам приеду, чуть-чуть потерпи. Услышь меня, пожалуйста, – папа говорит с теплом и нежностью. В последний раз так разговаривал, когда мне было одиннадцать лет — упала на улице, разодрав коленки. Он тогда не на шутку испугался, успокаивая ласковыми словами.
Не могу сдерживаться, тихо плачу. Я так хочу к нему, что сжимается сердце. Сейчас осознаю: недостаточно ценила моменты с отцом. Вся обида на него улетучивается, только лишь быть рядом. Он единственный искренне любит и ценит нас с сестрой.
— Не плачь. Только расстраиваешь. И так сердце болит за вас, ещё ты добавляешь соль на рану. Успокойся, кызым. Всё образуется, — утешает папа.
Ещё немного поговорив с отцом, отключаю звонок. Вроде бы нахлынувшая истерика затихла, но, оставила после себя тяжёлый груз. Смотрю на письменный стол со своими конспектами и нет никакого желания продолжать заниматься. Я встаю из-за стола и направляюсь в ванную, чтобы принять душ перед сном.
Тёплая вода смывает напряжение и усталость в теле, но не помогает смыть тяжёлый камень с груди, что поселился в последнее время.
Уже после всех процедур, укутавшись в тонкое одеяло, лежу в темноте своей комнаты и пялюсь пустым взглядом в окно, откуда пробивается свет уличных фонарей.
Из улицы доносится шуршание шин по асфальту, а значит — к дому подъезжает машина. Следом слышу глухие хлопки дверей автомобиля.
Изо всех держусь, чтобы не встать с кровати и не взглянуть: кто пожаловал в такое время.
Мне и так понятно кто.
Переворачиваюсь на другой бок и укрываюсь с головой одеялом, чтобы ничего и никого не слышать. Около сорока минут ворочусь из стороны в сторону. В неожиданный момент не выдерживаю и встаю с постели. Сон ни в одном глазу. Теперь мне приспичило пить, а выходить из комнаты — нет ни малейшего желания, боясь нарваться на кого-либо. Жалею, что не имею привычку брать с собой питьевую воду.
Поборов свою трусость, всё-таки не выдерживаю, и иду на выход из спальни. Открываю осторожно дверь и выглядываю в коридор, освещаемый тусклым светом. На мою радость никого не видно и не слышно. Ступаю босыми ногами по ковролину и направляюсь к лестнице. Мой взгляд цепляет дверь комнаты Тамира, что пребывает в конце коридора. Убедившись, что никто не выходит, стараюсь бесшумно спуститься на первый этаж.
