Две жизни. Часть 4 - страница 68

– Нет, Учитель только приказал мне выполнить поручение Дартана: передать письма и посылки из оазиса.

Лица матери и сына просветлели, оба вздохнули облегчённо.

– Ах, вот как! Ну, мы здесь ни в чём не нуждаемся. Дедушка Дартан мог бы о нас и не беспокоиться. Впрочем, мы, конечно, рады будем видеть вас и получить свои подарки, – переходя снова на надменный тон и высоко поднимая свою красивую голову, сказал мне Деметро.

Я посмотрел на сестёр, негодование которых выражалось на их возбуждённых и расстроенных лицах, и постарался всеми силами влить мир в их сердца. Раздался лёгкий стук, и я увидел в дверях фигуру Славы.

– Вам что? Вы ко мне? Я сейчас занят, придите потом.

Тон Деметро был невыносимо высокомерен.

– Нет, это за мной, – поспешно вставая, сказал я, огорчённый неприязненным тоном, который пришлось вынести моему любезному проводнику из-за меня.

– Куда же вы так спешите? Останьтесь, пожалуйста, поужинать, – попросила меня сестра Леокадия.

– Да, да, – поддержал её сын. – Ведь вы были невольной причиной того, что мы с матерью остались в одиночестве. Как видите, все друзья разбежались. Теперь ваша прямая обязанность развлечь нас!

– Простите, но я лишь скромный келейник своего господина и мне надлежит точно выполнять его приказания, но не более того. Я должен немедленно возвратиться домой. Я могу понадобиться Учителю Иллофиллиону.

Мать и сын очень настойчиво протестовали, уверяя, что ужин уже на столе, что у них в Общине не в обычае уходить от накрытого стола, что это считается даже невежливым. Но я ещё раз ответил, что не могу превысить данных мне полномочий. С большим трудом, употребив всю свою настойчивость, я вырвался из дома чрезмерно гостеприимных хозяев.

Когда я прощался с сёстрами у их балкона, Роланда задержала мою руку в своей.

– Это я всему виною. Они все – добрые люди, но их легкомыслие ни с чем не сравнимо, разве что с их любовью к праздности. Мне надо было заранее предупредить их, тогда вам не пришлось бы наблюдать всей этой тягостной сцены. Впредь я постараюсь подготавливать людей к встрече с вами.

– Я очень рад, что мне пришлось повстречаться с людьми, не ждавшими известия. Теперь мне ясно, как много надо нести в себе мира и радости, чтобы успешно выполнить данное мне поручение. Не стремитесь оправдывать Деметро. Моё сердце уже его оправдало. Дело не в Деметро или ком-нибудь другом, но во мне – насколько я найду в себе такт и обаяние, чтобы выполнить, а не испортить порученное мне дело.

Мы расстались с сёстрами, пожелав им спокойной ночи, которая уже спускалась. Над нами светило яркое от многочисленных и крупных звёзд небо, изредка встречались возвращавшиеся по домам люди. Мы молча проходили дорожку за дорожкой. Вдруг Вячеслав остановился.

– Брат, я не знаю, как живут люди в далёком мире. Поэтому прости мне, если я совершаю бестактность, нарушая сейчас твоё молчание. Но Раданда не раз говаривал мне: «Если ты видишь, что встреча людей не началась и не кончилась в радости, постарайся хотя бы одному из участников такой встречи передать теплоту и мир твоей души, твоей любви».

Ты печален, и мне хочется объяснить тебе непонятное, на взгляд нового человека, поведение всех тех, кого ты только что встретил. Та часть Общины, которая занята выходцами из оазиса Дартана, почти не сливается с общей жизнью всех остальных трудящихся в Общине. Приехали они сюда, получив указание самостоятельно выбрать себе одну из отраслей труда в Общине. Они долго вообще ничего не стремились выбирать. После неоднократных бесед с ними Раданды они решились осмотреть все отрасли труда здесь. Но им ничего не понравилось. Только пятьдесят – шестьдесят человек, в том числе уже знакомые тебе сёстры, вошли в трудовое единение с нами, многому научили нас и кое-чему научились у нас сами. Остальные всё отвергли, решили трудиться отдельно, завели себе свои мастерские, школу – и в результате даже дети их если и обучаются, то только в наших школах. Сами же они живут в праздности и ничего не создают для своих собственных нужд, не говоря уже об общем благе для всей Общины. Некоторые, как Деметро, стараются показать видимость труда. Что-то рисуют, шьют, сажают, но плодов своего дела никому не показывают. Жестокая критика на всех нас от них сыплется как горох.