Игнат умолк. Степан, чтобы скрыть ухмылку, наклонил голову, отвернувшись от жены. Он лучше всех знал отношения между тёщей и ней. «Ох и раздел он Светку, до нутра самого! И сказать нечего!»
Её эмоциональность как-то иссякла, она сидела насупившись, соображая – это он и про неё или ей показалось. Хотела в ответ на его речь сделать какое-нибудь ироничное замечание, но взглянув в спокойное лицо гостя, наткнувшись на его серьёзное выражение глаз, не нашлась что сказать.
– Пойду… чай поставлю… К торту…
Мужчины, оставшись одни, переглянулись. Степан пожал плечами.
– Вот так мы и живём… Я меж ними, как между огнями. – Улыбнулся, взял бутылку с коньяком. – Давай ещё – по маленькой!
Игнат махнул ладонью, мол, да, давай! Хотелось поддержать друга хотя бы своим согласием, учитывая его практически непьющую натуру. Оба понимали, что семейная жизнь Степана не стелится гладкой, ровной дорожкой. Но ухабы и ямы этого пути он, обладая житейской, неписанной мудростью и спокойным, весёлым характером, умело обходил.
– Давай, за супругу! – Степан улыбнулся. – Это ж моя судьба.
– Ага… На Востоке говорят – карма!
Мужчины приглушенно хохотнули, стукнулись и выпили. Степан, заметив за широкой спиной друга стоящую в дверном проёме дочь, живо поднялся, взял её под руку, приглашая к столу.
– Ну вот, знакомьтесь. Это мой друг старинный, армейский – Игнатий Павлович – в гости наконец-то заехал! – Степан похлопал гостя по плечу. – А это наша дочь, Любовь Степанна! Вы-то друг друга только по фотографиям видели, а сегодня, так сказать, лицом к лицу!
Игнат на приглашение к знакомству поднялся, подал молодой девушке широкую ладонь на её короткое, непринуждённое «здрасте!». Возвращаясь за стол, с улыбкой заметил:
– А мы тут как раз за молодежь речь вели…
– Что, наш СС доложил всю обстановку? – усмехнувшись в ответ, обогнула стол, плюхнулась на диван, усевшись напротив мужчин. На приподнятые в недоумении брови Игната Степан, сдерживая смех, ответил:
– Это она нас так называет – Степан, Света!
Заглянувшая в комнату хозяйка позвала дочь. Вдвоём принесли чашки, чайник, разрезанный торт, убрали лишнюю посуду. За окном опускался летний вечер, слышалось пение цикад, тёплый ветерок в медленном такте то приподнимал, то опускал края красивых оконных занавесок. Зажжённые настенные бра мягко рассеивали наступавшие сумерки, создавая уютный фон для вечернего дружеского чаепития.
Вели неспешный разговор. Степан, слушая друга, смотрел на него умилёнными глазами, в очередной раз ловя себя на ощущении, что от Игната исходит какое-то спокойствие, теплота. Его дружелюбный настрой всегда находил отклик в окружающих. Вот и сейчас – Светка уже выглядела вполне приличной бабой, без своих праведных демонстраций; дочь устроилась в углу дивана и с интересом вслушивалась в разговор. Наблюдая за этой мирной картинкой, отец семейства едва не прослезился. Не часто жизнь его баловала такими вечерами.
Поздно вечером, когда все улеглись, Люба ворочалась в своей постели. Никак не засыпалось. Мысли возвращались к отцовскому гостю. Пожилой мужчина показался ей интересным, не по годам молодцеватым. Видать, умён очень, начитан. К её удивлению, она не услышала в его речи ни менторских ноток, ни нравоучений. Обычно, сталкиваясь с людьми «преклонного возраста», большинство из которых считали своим главным делом передачу своего малопривлекательного жизненного опыта, она старалась увильнуть от этой передачи как могла. Но сегодня, слушая разные истории Игната, которые он излагал с хорошим чувством юмора и знания дела, поймала себя на мысли, что могла его слушать и слушать….
