Две жизни Лидии Бёрд - страница 29

Мама подходит и присаживается рядом на диван, кладет руку мне на колено:

– Ты всегда можешь прийти сюда и пожить здесь какое-то время. Если так будет легче…

Чувствую, как начинает дрожать нижняя губа, потому что мы обе знаем, что мама терпеть не может жить с кем-то и все же любит меня настолько, что все равно предлагает подобное. И это уже не в первый раз. Она повторяет приглашение по меньшей мере раз в неделю с тех пор, как умер Фредди. Но я тоже терпеть не могу коллективизм. Мне нравится есть в гостиной карри с тарелки, стоящей у меня на коленях, и не обращать внимания на ужасные пятна и летящие на пол крошки.

– Спасибо. – Я накрываю ладонью ее руку и слегка сжимаю. – Но это неправильно, ты сама знаешь. Я должна прочувствовать свое горе и не думаю, что это означает возвращение к матери.

Она легонько фыркает. В нашей семье это уже становится заменой слова «прекрати».

– Ладно, я тогда упакую для тебя ланч. На первые день-два.

Я подозреваю, что у нее до сих пор живы чистенькие розовые коробки для ланча, которые она давала нам с собой в школу.

– Хорошо, – киваю я. – Это поможет.

А про себя думаю, что это скорее поможет ей, чем мне.

– Куплю тебе мятные бисквиты в блестящей зеленой упаковке, которые ты так любишь, – быстро произносит мама.

Я проглатываю в горле ком, чувствуя себя снова пятнадцатилетней. Будто возвращаюсь в те дни, когда спала наверху, на узкой кровати, в комнате, которую мы делили с Элли.

– Значит, первый понедельник июня? – предполагает мама.

И я задумываюсь об этом, гадая, смогу ли… Сейчас последняя неделя мая. Мама дает мне всего несколько дней, чтобы собраться с силами. Наверное, она спешит поймать волну на случай, если следующая снова утащит меня на глубину и я передумаю. Поскольку не могу обещать, что такого не произойдет, медленно киваю:

– Да, первый понедельник июня.

– Вот и умница. – Она похлопывает меня по колену и встает. – Загляну на кухню и добавлю эти бисквиты к моему списку покупок.

Я провожаю ее взглядом, пытаясь понять, знает ли мама, что она – один из стражей моего здравомыслия? Ее списки покупок ужасно смешили Фредди, и он частенько добавлял в них случайные вещи, когда она не видела, вроде поливного шланга, или кукольного домика, или машинки для стрижки волос в носу. Это воспоминание вызывает у меня улыбку, а потом боль, поскольку я уже решила сократить мои визиты к нему до одного в неделю. Перебор хорошего, все равно что есть сахар столовыми ложками, это неприемлемо. Проблема зависимости в том, что в какой-то момент вам приходится отступать от того, что вами завладело, или полностью ему отдаваться. Я не готова ни к тому ни к другому. Зато очень хочу сохранить обе мои жизни, а для этого необходимо наладить существование в реальном мире. Пора зашнуровать мои горные ботинки.

Суббота, 2 июня

Наверное, ничего удивительного нет в том, что я нахожу кладбище самым мирным местом. Почти слышу ужасно неудачные шутки Фредди насчет его обитателей, чересчур уж необщительных. Я сижу здесь достаточно долго, чтобы, поделившись новостями и поплакав, успокоиться и, разглядывая надгробный камень Фредди, заметить белое пятно на сером граните. Голуби явно не имеют уважения к умершим. Порывшись в сумке в поисках тряпок и обнаружив, что их там нет, я раздраженно вздыхаю. Не могу же я оставить все как есть.

– Скоро вернусь, тряпка должна быть в багажнике, – сообщаю я Фредди.