Это была наша первая встреча. И всё это время я не смела надеяться увидеть его снова, но где-то в глубине души теплился крохотный огонёк надежды.
После разговора с Миленой образ Артёма не покидал моих мыслей. Я каждый день гуглила его имя, жадно вчитываясь в статьи и интервью, разглядывая фотографии. Каждая черта его лица, каждое слово, сказанное им, отпечатались в памяти, пробуждая вихрь чувств и вопросов. Я была околдована им – его харизмой, необъяснимой силой, которая притягивала меня словно магнит.
И сейчас моё новое сердце трепетало от одного его присутствия. Я упорно пыталась убедить себя, что это всего лишь последствия пережитого стресса, реакция организма на пересадку, или, может быть, странная связь с донором – ведь сердце принадлежало его сестре. Только этим можно было объяснить странное волнение и эту почти магнетическую тягу к человеку, которого я едва знала.
В любом случае я была в неоплатном долгу перед ним. Я должна была поблагодарить его за спасение, за второй шанс на жизнь… Но слова застряли в горле, а страх и робость сковали меня. Я чувствовала себя маленькой и беззащитной перед этим мужчиной.
Артём тоже не торопился нарушать молчание. Его тёмные глаза медленно скользили по мне, словно изучая, оценивая – от кончиков пальцев ног до макушки. Что он искал во мне своим пронзительным взглядом? Я не имела ни малейшего понятия. Но казалось, что от него не укрыться ни одной моей мысли или тайного желания.
Наконец, собравшись с духом, я спросила, стараясь придать голосу хоть немного уверенности:
– Что вы здесь делаете?
Мой вопрос, казалось, вернул его в реальность. В глазах мелькнуло что-то неуловимое – удивление? Раздражение? – но тут же исчезло. Он слегка нахмурился, проведя рукой по подбородку, словно обдумывая что-то. Этот жест подчеркнул резкий изгиб его челюсти, и я невольно залюбовалась им. Он поймал мой взгляд и тут же отвернулся, резко выдохнув.
– Я приехал за вами, Лиана. – прозвучал его низкий баритон.
Эти слова застали меня врасплох. Я ошеломлённо уставилась на него, пытаясь найти в его лице хоть какой-то намёк на объяснение. Но вместо этого он неожиданно повернул меня к себе спиной и с лёгкостью застегнул молнию на платье. Его пальцы лишь на мгновение коснулись моей спины, но этого было достаточно, чтобы по коже пробежала волна мурашек. В этом жесте, пусть и мимолётном, была какая-то необъяснимая сила, которая одновременно пугала и странно успокаивала.
– Что вы себе позволяете? С ума сошли? – взвизгнула я, возмущённая его действиями. Голос дрожал от смеси страха и негодования.
«Что происходит?» – этот вопрос пульсировал в голове, усиливая панику.
Викторов, казалось, совершенно не слышал меня, или, скорее, предпочитал не слышать. Сжав челюсти, словно сдерживая себя от чего-то, он непринуждённо подхватил мою дорожную сумку и с непроницаемым выражением лица направился к выходу. Его уверенные, почти хищные движения и абсолютная невозмутимость усиливали моё замешательство.
– Эй! Верните мои вещи!
Он резко остановился у самой двери, но так и не обернулся. В воздухе повисла напряжённая тишина, и мне показалось, что я слышу его тяжёлое дыхание.
– Вы собираетесь домой или желаете остаться здесь?
– Конечно домой… Но я жду бумаги и свою подругу, – пробормотала я, чувствуя, как напряжение сгущается в воздухе.
Мужчина достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги с печатью клиники, и сухо произнёс:
