– Звучит безумно, и ты это знаешь.
– Не безумнее твоего плана.
– Я бы никогда не поставила все на женщину, которую мы толком не знаем.
– Она предана нам.
– Она была Стальной девой. Это отличный повод с ней не связываться. – Пауза. – Уже поздно. Оно хорошо настоялось?
Стекло звякнуло о стекло.
– Пей, если не передумала.
– Я успею попрощаться?
– Да, оно действует не сразу. Когда пойдешь туда, по дороге повторяй историю, которую мы сочинили. Повторяй, пока она не станет правдой.
Снова звон стекла, звук льющейся жидкости, а потом шаги. Чеда отскочила от двери, но убежать и спрятаться не успела – мама заметила ее.
– Входи, – бросила Айя, ничуть не удивившись и не огорчившись, что Чеда подслушивает. Она присела на корточки, и Чеду обдало незнакомым запахом, одновременно сладким, цветочным и каким-то неприятным. Взгляд ее покрасневших глаз блуждал, словно она была под заклятием черного лотоса. – Останешься с Дардзадой, – сказала Айя, но Чеда решительно замотала головой.
– Мама, не уходи, пожалуйста!
Мама схватила ее за руки, моргнула пару раз, будто напилась арака и не могла соображать как следует.
– Чеда, веди себя хорошо.
– Мама, не надо!
Айя неловко поднялась, решительно уставилась на дверь. Дардзада молча встал позади Чеды. Не обращая на него внимания, Айя взялась было за дверную ручку, но вдруг обернулась, вновь через силу подошла к дочери и упала на колени.
– Веди себя хорошо. И помни, что я сказала тебе в пустыне.
Она взяла руки Чеды в свои, крепко поцеловала и хотела было уйти, но Чеда схватила ее за запястье.
– Нет! – крикнула она, потянула изо всех сил. – Не надо! Не уходи, пожалуйста!
Мама вяло пыталась высвободиться, но вдруг ее рука резко взметнулась, и оглушительная пощечина обожгла лицо Чеды. Она разжала пальцы, отступила. Дардзада, пользуясь случаем, крепко взял ее за плечи.
В последний раз мама бросила на нее полный боли взгляд. Звякнул колокольчик на двери, и темнота поглотила Айю.
Чеда боролась, пытаясь вырваться из хватки, но не слишком старалась. Мама не послушает. Она твердо решила уйти. Ну и что? Все будет хорошо, мама всегда знает, что делает…
Но Чеда больше не могла себя убедить, не могла обмануть.
Мама ушла навсегда.
– Иди наверх, – велел Дардзада, подталкивая ее к лестнице в задней части дома. На втором этаже, между плотно закрытых ставнями окон, лежал тюфяк, небрежно прикрытый одеялом.
Чеда легла, отвернувшись к стене, стиснув руки в молитве, отчаянно надеясь, что богиня услышит.
«Молю, Наламэ, не бросай ее! Молю, Наламэ, храни ее! Молю, Наламэ, храни ее!»
Дардзада поднялся по скрипучей лестнице и молча ушел в свою комнату. Вскоре Чеда услышала его храп.
Она не могла заснуть. Ночь все тянулась и тянулась, каждая минута жгла каленым железом. Чеда молила солнце встать побыстрее, чтоб мама скорее вернулась, но равнодушная тьма все не уходила.
Наконец, мало-помалу, солнечные лучи начали просачиваться сквозь щели в ставнях. Чеда лежала, уставившись на потолочные балки, и напряженно прислушивалась, надеясь уловить звуки маминых шагов по разбитой деревянной мостовой, скрип задней двери… но слышала лишь, как просыпается город.
Мулы как ни в чем не бывало цокали по Желобу, за ними грохотали тяжело груженые телеги. Шуршали метлы, сметая с крылечек нанесенный за ночь песок. Но вот что-то стукнуло в ставню, еще раз и еще.
– Чеда! – прошептал кто-то снаружи. Она осторожно, чтоб не скрипнуть, приоткрыла ставню и выглянула из окна. Внизу стоял Эмре, лучший друг Чеды, один из немногих, с кем у нее получалось дружить, сколько бы они с мамой ни переезжали.
