– Оксаночка! Я волнуюсь, тебя нет и нет. Собралась уж твоей маме звонить, а тут лифт приехал. Он у нас громкий, аж в комнате слышно. Ты не стой, проходи!
– Извините за опоздание, – буркнула Оксана, стаскивая в прихожей мокрые от подтаявшего снега кроссовки и морща нос: в квартире неприятно пахло лекарствами и больницей.
– Не страшно, – добродушно ответила тетя Валя. – Ты проголодалась? Я согрею чай.
Оксана плотно пообедала столовской пиццей, но хозяйка не спрашивала, хочет ли ее гостья чай, а утверждала. Оксана неопределенно угукнула себе под нос и пошла в знакомую ей гостиную. Комната со дня рождения практически не изменилась, разве что стол накрыли некрасивой бархатной скатертью бордового цвета и отодвинули в угол гостиной, к полированной «стенке». Затоптанный ковер давно не пылесосили. Из соседней комнаты слышался надрывный кашель. Они вообще квартиру проветривают? Такая духота стоит!
Оксана приблизилась к застекленной секции «стенки» и провела пальцем по дверце. На стекле осталась чистая дорожка. Пыли целый вагон! Может, дед Ярослав за стеной оттого и кашляет, что дышать нечем? Она прижалась носом к стеклу серванта, пытаясь разглядеть его содержимое. Потускневшие фужеры, вазочки, блюдечки… Фотографии в рамках. На одной, черно-белой, изображена молодая женщина на фоне леса. Это ж тетя Валя лет дцать назад. На другой она же, но с мужчиной и блондинистой девочкой: ага, это муж тети Вали и Наташа. А там кто? Одна из рамок стояла, прислоненная к боковой стенке серванта, за фужерами. Оксана открыла дверцу и вынула рамку. С фотографии улыбались пожилая тетя Валя и Наташа. Они обнимали белобрысого парня с сердитым лицом лет тринадцати-четырнадцати на вид. Чей-то сын? Но тетя Валя ему в бабушки годилась, а у Наташи, по словам мамы, нет детей. Племянник, что ли? Маму послушать, у них родственники в каждом городе живут. С другой стороны, зачем фотку племянника в рамку ставить, словно он им суперблизкий человек? А, какое ей дело до этой тети Вали и ее семьи!
Оксана поставила фоторамку на место и закрыла сервант. В гостиную вошла тетя Валя, нагруженная черным подносом с чашками, сахарницей и тарелкой пирогов. Оксана отскочила от серванта и села за стол, в надежде, что тетя Валя не видела, как она без спроса роется в их вещах.
Тетя Валя опустила поднос на стол и заняла место возле Оксаны. Оксана из вежливости взяла липкую сдобу, но откусить не решалась, припоминая хозяйские пирожки на дне рождения. Тетя Валя весело бренчала ложечкой в чашке с чаем, настолько крепком, что он был почти черного цвета, и молчала. Неловкость за столом нарастала. Оксана, не зная, куда девать взгляд, уставилась на огненно-красные маки, которыми была расписана чашка.
– Нравятся? – тетя Валя проследила за Оксаниным взглядом и истолковала его по-своему. – Муж, царствие ему небесное, подарил на первую годовщину свадьбы. Дефицит, коробок спичек не сыщешь, а он достал где-то! Фарфор! Прочный, пятьдесят лет уж использую – и ни одной трещинки! Теперь таких не делают, последняя память о муже, – вздохнула она и посмотрела на часы, висящие на стене: – Затянули мы, Оксаночка, с тобой чаепитие. Пора и честь знать! – погрозила тетя Валя Оксане пальцем. – Учиться пора!
Будто это я ее чаи гонять заставила, раздраженно подумала Оксана, наблюдая, как тетя Валя выкладывает на стол рассыпающиеся учебники по алгебре и письменные принадлежности. Время ползло как маршрутка, попавшая в пробку на проспекте. Тетя Валя объясняла тему про функции и их графики также скучно и непонятно, как и Марковна. Оксана с трудом подавляла зевки и механически копировала графики из пожелтевшей тетрадки тети Вали в свою тетрадь.
