– А где мы умываемся? – поинтересовался я.
– После завтрака, – ответил он. – Если будешь настаивать.
По другую сторону зарешеченной двери появился надзиратель, крутанул что-то, и дверь открылась.
– Погоди минутку, Уилкс, – попросил мой товарищ и повернулся ко мне: – Тебя выпотрошили?
– Естественно. Это современная тюрьма.
– Яичница с беконом устроит?
– Как раз то, что надо.
– Гренки пшеничные или ржаные?
– Пшеничные.
– У нас одинаковые вкусы. Удвой заказ, Уилкс. Все вдвойне.
– Как скажете, – с расстановкой произнес наш тюремщик и вышел.
Мой новоиспеченный приятель, заправляя галстук под воротничок рубашки, добавил:
– От поверки и построения отделаться не удается, но бурду можно не жрать. Позавтракаем в камере, здесь спокойно.
– Воистину человек человеку друг, – с чувством сказал я. – Расплачусь за наш завтрак, как только заполучу назад свой бумажник.
– Ерунда, – отмахнулся мой благодетель.
На перекличке и построении случая почесать языки не представилось. Всего нас набиралось человек сорок – разношерстная довольно публика, и отнюдь не ангельского толка. Аромата тюремного завтрака в сочетании с дезинфектантом хватило бы с лихвой, чтобы объяснить тоскливые выражения, застывшие на перекошенных рожах, которые не стали симпатичнее от заточения. Поэтому мы с соседом облегченно вздохнули, когда возвратились в нашу уютную камеру.
Мы уже сидели с чистыми руками и умытыми физиономиями, а мой новый приятель – также с вычищенными зубами, когда принесли еду на большом свежеотдраенном алюминиевом подносе. Поданный нам завтрак Фриц посчитал бы несъедобным, но по сравнению с местным рационом, запах которого мои ноздри позабудут не скоро, нам устроили настоящий пир. Поскольку сосед заказал все в двойном количестве, нам досталось два экземпляра «Газетт». Еще не прикоснувшись к апельсиновому соку, он вцепился в свой номер и, не удостоив передовую даже мимолетным взглядом, сразу погрузился в спортивную хронику. Закончив смаковать предстоящие соревнования, он пригубил сок и спросил:
– Лошадками не интересуешься?
– Не особенно, – признался я. – Но мне нравится, как ты выражаешься. Приятно пообщаться с культурным человеком.
Он метнул в меня взгляд, преисполненный подозрительности, но, увидев мое открытое и честное лицо, успокоился.
– Немудрено. Судя по твоему гардеробу.
Мы сидели на стульях, разделяемые крохотным деревянным столиком. Особых неудобств не испытывали, если не считать того, что некуда было поместить развернутую газету. Мой сокамерник расстелил свой выпуск на койке и продолжал штудировать спортивную полосу, усердно перемалывая зубами кусок бекона с гренкой. Я же довольствовался собственным коленом, пристроив газету на нем передовицей кверху.
На фотографии миссис Рэкхем смотрелась лучше, чем при жизни, – чертовская несправедливость! Имена Вульфа и вашего покорного слуги красовались в заголовках под отчетом об убийстве, занимавшим целых три колонки.
Я перевел взгляд ниже, и тут же последовал совету продолжить чтение на четвертой странице, где поместили остальные фотографии. Вульф выглядел как ему и полагалось – раздутым мыльным пузырем. Мое же изображение просто потрясало. По соседству оказался снимок добермана, застывшего по стойке «смирно». Подпись свидетельствовала, что это Геба, в чем я сильно сомневался.
В материале про нас с Вульфом основное внимание уделялось его внезапному исчезновению из города и уходу из бизнеса, а также тому, что я оказался на месте преступления и был арестован, как важный свидетель.
