– Нет, не хочется, – согласилась она, перевела взгляд на второй мешок. – А это кто?
– Согласно водительскому удостоверению и кредитным карточкам в бумажнике, его звали Вильгельм Хоффриц.
Она изумилась.
Должно быть, изумление это отразилось на ее лице, потому что Холдейн спросил:
– Вы его знаете?
– Он работал в университете. Один из… коллег моего мужа.
– В ЛАКУ?[2]
– Да. Дилан и Хоффриц вели совместные исследования. Они разделяли некоторые… навязчивые идеи.
– Я отмечаю осуждение в вашем тоне?
Она промолчала.
– Вы не любили Хоффрица? – не унимался Холдейн.
– Я его презирала.
– Почему?
– Он был самодовольным, самоуверенным, высокомерным, напыщенным, наглым недомерком.
– Что еще?
– Разве этого мало?
– Вы не из тех женщин, которые с легкостью используют слово «презирать».
Встретившись с ним взглядом, она увидела острый и проницательный ум, чего не замечала раньше. Закрыла глаза. Прямой взгляд Холдейна приводил в замешательство, но смотреть куда-то еще не хотелось, потому что все остальное марала кровь.
– Хоффриц верил в централизованное социальное планирование. Он интересовался использованием психологии, наркотиков и различных видов воздействия на подсознание с целью перевоспитания и направления масс.
Холдейн долго молчал, потом спросил:
– Контроль разума?
– Совершенно верно. – Глаз она не открывала, голову наклонила. – Он был элитистом[3]. Нет, это слишком доброе слово. Он был тоталитаристом. Из него вышел бы отменный нацист или коммунист. Без разницы. В политике он признавал только грубую силу. Стремился к контролю над обществом.
– В ЛАКУ проводят такие исследования?
Она открыла глаза и увидела, что он не шутит, вопрос задан серьезно.
– Естественно. Это же крупный университет. Свободный университет. Там не признают никаких ограничений по части направления научных исследований, при условии, что ты обеспечишь их финансирование.
– Но последствия таких исследований…
Она с горечью улыбнулась:
– Практические результаты. Научные прорывы. Получение новых знаний – вот что заботит настоящего ученого, лейтенант. Не последствия.
– Вы говорите, ваш муж разделял некоторые навязчивые идеи Хоффрица. То есть он тоже активно занимался исследованиями по обретению контроля над человеческим разумом?
– Да. Но он не был таким фашистом, как Хоффриц. Его больше интересовало воздействие на поведение преступников как средство снижения уровня преступности. По крайней мере, я думала, что его это интересовало. Об этом Дилан говорил чаще всего. Но чем больше Дилан вовлекался в этот проект, тем меньше говорил о нем, словно разговоры отнимали энергию, необходимую для работы.
– Он получал государственные гранты?
– Дилан? Да. И он, и Хоффриц.
– Пентагон?
– Возможно. Но первоначально он не ориентировался на оборонные проекты. С какой стати? Какое они могли иметь к нему отношение?
Холдейн не ответил.
– Вы говорили, что ваш муж ушел из университета. А потом убежал с вашей дочерью.
– Да.
– А теперь выясняется, что он по-прежнему работал с Хоффрицем.
– Хоффриц более не связан с ЛАКУ, ушел оттуда три или четыре года тому назад, может, раньше.
– Что случилось?
– Я не знаю. Мне говорили, что ему вроде бы предложили более интересную работу. Но у меня создалось впечатление, что его попросили уйти.
– Почему?
– Ходили слухи… из-за нарушения профессиональной этики.
– А конкретнее?
– Я не знаю. Спросите кого-нибудь в ЛАКУ.
– А вы никак не связаны с университетом?
