Более миллиона человек погибло в той войне. Вспыхнули костры инквизиции, сжигались еретики и заподозренные в связях с ними, запрещенные книги, опустошались целые города, земли были объяты пламенем. Папа страстно желал очистить огнем все земли от этой скверны и искренне считал этот способ лишения жизни самым гуманным, ведь во время сожжения не проливалась кровь. Сжигалось все: если инквизиторы находили могилы еретиков, то им предписывалось вырыть останки и сжечь их, а пепел развеять.
Война шла с переменным успехом. Войска крестоносцев то захватывали новые земли, то отступали из охваченных восстанием городов и деревень. Суды инквизиции переезжали из города в город, устраивали массовые казни, иногда сжигая по двести–триста человек в одном только поселении. Причем не так было важно, действительно ли осужденный принадлежал к церкви катаров. Хватало случайного доноса, лживого свидетельства, подозрения самого судьи. Целью было только одно – посеять страх, отвратить оставшихся в живых от веры катар, чтобы каждый понимал, что желание оставаться катаром может стоить жизни. Катары оказывали отчаянное сопротивление. Сплотившись вокруг местных феодалов, они образовали национальное освободительное движение. Особенно ожесточенная борьба развернулась на юго-западном побережье Франции – землях королевства Арагон.
В одно время катары даже стали одерживать верх, но в 1226 году, подстрекаемый Папой, в борьбу вмешался Людовик VIII, жаждавший установить полный контроль над этими землями. После смерти отца дело продолжил Людовик IX.
Еще одной причиной поражения катар стало то, что они не могли брать в руки оружие – оно считалось воплощением зла. Сражаться, убивая врагов, могли лишь профессиональные войны. Поэтому катарам приходилось привлекать наемников и переманивать на свою сторону крупных и мелких феодалов.
Вскоре исход войны был предрешен, хотя отдельные восстания вспыхивали еще вплоть до 1255 года, но сила их была несоизмеримо меньше и никаких результатов это не принесло. Последний оплот катар крепость Монсегюр пала 16 марта 1244 года. В этот день около двухсот монахов и монахинь и двадцать мирян, добровольно пожелавших к ним присоединиться, были сожжены на костре.
Катары никогда больше не смогли проповедовать свою веру открыто и жить легально. Даже тайные проповедники, объявлявшиеся в разных уголках Франции и Италии, выслеживались агентами инквизиции, наводнившими Европу, и безжалостно уничтожались.
Папа проявил редкое упорство в борьбе и смог переманить на свою сторону ведущих монархов Европы, что и обеспечило победу в той войне.
– Я не знаю, что меня ждет, но в одном я уверена: моя судьба – Иисус Христос! Господь наш. Мой путь – служение ему, и церковь – лучший способ для этого служения. Я люблю его и каждый день чувствую, как купаюсь в его любви, – Анна говорило это тихо, но уверенно. Глаза ее поблескивали, отражая огонь камина. – Знаешь, одно время меня мучил вопрос: почему в нашей церкви поклоняются Христу, в других церквях, например, в православной, кроме него почитают различных святых?
– Ну, православие у славян пришло на смену язычеству, а точнее многобожию. Сложно было разом всех привести к единобожию, вот церковь попыталась через святых привести славян к истинной вере, – подумав, ответил Виктор.
Они разговаривали, сидя у камина, на даче Виктора. Анна прилетела в Москву вчера, в пятницу. В понедельник должна была лететь по делам протестантской миссии в Казахстан. Марина предложила вместе провести выходные на даче, отдохнуть, отпраздновать приезд Анны.
