Двери, Которые Помнят - страница 9

У ручья сидела Девочка-Тень. Её платье, сплетённое из паутины и стыда, переливалось серым и лиловым, словно впитало краски умирающего заката. Ткань шевелилась сама по себе, то сжимаясь в складки, как испуганная кожа, то расползаясь, обнажая руки-ветви, покрытые шрамами от невидимых игл. Лицо, скрытое под вуалью из собственных волос, мерцало сквозь пряди – то круглое, детское, с веснушками, то иссохшее, как у старухи, с губами, сшитыми чёрной нитью. В её руках, больше похожих на корни, сжимался сломанный цветок – стебель перебит, словно переломанная шея, а лепестки цвета утренней зари увядали, осыпаясь в воду жёлтыми слезами.

Вокруг неё вились мотыльки с прозрачными крыльями, на которых были начертаны слова: «Прости», «Зачем?», «Не смогла». Они садились на её плечи, превращаясь в пепел, а из их останков вырастали грибы-свечи, горевшие синим пламенем. Сама земля под Девочкой дышала, поднимаясь и опускаясь, будто под ней спал великан, обречённый видеть один и тот же кошмар.

– Можно выпить воды и забыть боль, – сказала она, и её голос рассыпался на три тона: детский смех, старческий хрип и шёпоток, похожий на скрип двери в пустом доме. – Но тогда я забуду, почему его нужно спасти…

Ручей в ответ забурлил, выплеснув волну, в которой на миг отразился Бавиал – не здесь и сейчас, а в другом времени: маленький, в короне из шипов, ломающий куклу, чтобы «освободить её от злых чар».

Бавиал подошёл ближе. Вода в ручье отражала не их лица, а моменты: вот Девочка-Тень поливает цветок, смеясь; вот она роняет его, испугавшись крика из-за деревьев; вот плачет, обнимая сломанный стебель. Вдруг отражение исказилось – вместо Девочки в воде мелькнула фигура с рыбьим хвостом, бьющаяся о камни. Её рот был сшит морской травой, а вместо голоса из горла вырывались пузыри, в каждом из которых тонул корабль.

– Почему ты его сломала? – спросил принц, чувствуя, как в груди заныла старая рана – будто жабра, которой у него никогда не было.

– Чтобы спасти от себя самой, – она подняла вуаль, и Бавиал увидел, что у неё нет рта – только шов, как у старинной куклы. – Он рос там, где не должен был. Как и ты. – Её пальцы дрожали, касаясь шва. – Одни ломают цветы, другие – судьбы. А потом называют это «жертвой».

Ключик на груди принца дрогнул. Он вспомнил няню: «Добро – это когда помогаешь, даже если тебя не просят». Но теперь, глядя на Девочку, он понял: няня забыла добавить – «Но иногда помощь хуже ножа». Снял плащ, сотканный из сумерек, и протянул Девочке:

– Используй как лейку.

Плащ, коснувшись воды, стал тяжёлым, как свинец. Девочка-Тень полила цветок, и тот ожил – но лепестки почернели, будто их окунули в чернила ночи.

– Что ты наделал? – она отшатнулась. – Теперь он будет расти только там, где нет света!

– Я… хотел помочь, – Бавиал потянулся к цветку, но тот обвил его палец шипами. Боль была странной – не физической, а будто кто-то вырвал страницу из его детства.

– Ты помог, – Девочка встала, и её тень оказалась больше её самой – огромная, с крыльями и пустыми глазницами. – Но мораль – не в действии. Она – в готовности принять последствия.

Ручей вдруг застыл, будто сама смерть прикоснулась к его поверхности. В его водах Бавиал увидел себя: не принца, а мальчика в спальне с обоями, покрытыми плесневыми узорами. Он ломал игрушечную лошадь, вырывая ей гриву со смехом, а няня в углу, лицо которой было скрыто под чёрной вуалью, плакала беззвучно – слёзы стекали по её щекам ртутными каплями, прожигая дыры в полу. «Я спасаю её от скуки!» – кричал мальчик, но голос звучал как скрип несмазанных петель.