– Посмотри, какая… – предлагала мне мать, указывая на очередного узника зоопарка.
А я тянула её за руку:
– Пойдём!
– Куда ты так спешишь? Так ты ничего не запомнишь, – увещевала меня она. Но шла, всё же, за мной следом, припомнив о том, что пришла сюда не по своей воле, а «для организации разумного досуга дочери».
Подолгу я могла находится лишь подле приматов. Грузная, как все мамаши того времени, орангутан с бесстыдно отвисшим бюстом, сидела, облокотившись на свёрнутые кренделем руки, нос к носу к зевакам… Изредка щурясь в ответ своим невесёлым мыслям, она почёсывала наманикюренным пальцем обширную ноздрю. Исследовав её, брезгливо обтирала ладонь подолом мехового жакета, и вновь принималась смотреть сквозь обступившую её толпу.
Кто мы были для неё? Серой, дурно пахнущей массой. Неинтересной и безликой, не стоящей внимания. Ей было о чём погоревать и без нас.
Единственное моё развлечение в этом страшном месте состояло в том, чтобы, обождав, пока соберётся побольше народу, громко и внятно сообщить о том, что:
– … неизвестно – кто по ту сторону, кто по эту…
Каждый раз зрители испуганно оборачивались на меня и быстро расходились, а взбешённая мать дёргала за руку и уводила прочь.
Почти на выходе из зоопарка, я тихо просила её:
– Может, по сосисочке? Если у тебя есть деньги…
– Ты же уже ела! – возмущалась она и добавляла – Ну, ни о чём не можешь думать, кроме еды!
О.… как же ошибалась она… Засыпая на своей раскладушке, запертой меж стеной и задней стенкой платяного шкафа, я воображала, как срываю замки с решёток, выпускаю обитателей клеток и тихо иду по планете, развожу её детей по домам. Возвращая мамам их малышей, мужьям – жён. Воссоединяю разрушенные семьи. Утираю слёзы, что катятся по их небритым щекам. А сама иду… иду… и возвращаюсь, наконец, к своей маме, которая тоже – сидит и плачет. Ибо никак не может понять, отчего я не хочу забираться в повозку, которую тянет маленький пони…
Ты даже не представляешь…
Дети беззащитны перед любовью матери. И от её нелюбви они не в состоянии уберечься тоже. Доверчиво тянутся, в поисках родного тепла, в надежде уловить умиротворяющее биение её души. А слышат: «Марш из кухни! Не лезь к маме, видишь, она устала! Иди, порисуй! Поиграй один…» Или ещё … «интереснее»: «Ты – копия своего отца! Такой же… подлец!»
И мальчишка семенит, спотыкаясь, за намеренно ускоряющей шаг матерью. Задыхается от рыданий. Не понимает, в чём виноват. И хочет только одного, чтобы мамочка стала опять той, нежной и доброй, которую он ещё помнит. Вроде бы… Кажется, что это была она. Ну, а как иначе?..
Дети очень доверчивы. Выбирая себе родителей, они наверняка надеются не ошибиться. Но иногда ошибаются, всё же. Часто. Чаще, чем это позволительно.
– Мама, а можно…
– Можно!
– Но ты же даже не знаешь, о чём я хочу попросить!!!
– Я уверена, что это не может быть чем-то нехорошим.
– Тебе всё равно, что я сделаю?!
– Нет, я тебе доверяю.
– Так доверяешь ли ты ему или тебе, мать, действительно нет дела до того, чем живёт твой малыш?
– Когда-то казалось, что доверяю.
– А теперь?
– Я не знаю…
– О чём ты плачешь? Иди и спроси, чего он хотел!
– Не могу. Он уже вырос. Вряд ли захочет спросить. Теперь…
– Ма, ты меня не понимаешь, совсем.
– Я хочу! Быть может, это не всегда получается, но…
– Чему ты улыбаешься
– Я счастлива.
– Отчего же?
– Ты говоришь со мной. Ты со мной говоришь и мне этого довольно!
