Лужина подошла к калитке, приоткрыла ее и выглянула на улицу.
Улица была пуста, если не считать кошки, пробегающей вдоль забора. Потом кошка нашла известную только ей лазейку и нырнула туда. Марина вышла на улицу и решила пройтись немного, чтобы получше рассмотреть окрестности. Директор ТСЖ говорил, что есть пруд и пляж, но, когда проезжали по поселку, она ничего похожего не видела.
Она прошла мимо дома банкира, потом мимо дома писателя, прошла еще немного, как вдруг из-за угла выскочил человек в шортах и с полотенцем на шее. Седые волосы его были мокрыми.
– Здравствуйте, – сказала ему Марина.
Мужчина, как видно, не ожидал, посмотрел на нее в недоумении, но потом, очевидно, пришел в себя и спросил:
– Откуда ты, прелестное дитя?
– Я теперь ваша соседка, – объяснила Марина, – вон, видите: калитка отворена, там как раз наш дом.
– А я вот здесь обитаю…
Мужчина показал на забор писательского двора, но Марина и без того уже узнала, кто перед ней.
– На прудик наш сбегал, окунулся, – объяснил Карсавин, – сразу как-то свежее стало.
– То-то вы Русалочку вспомнили.
– О-о, – оценил писатель, – какая образованность! Пушкина читали. А помните, как начинается эта драма?
Марина улыбнулась и пожала плечами.
Карсавин откинул руку с полотенцем в сторону и продекламировал, понизив голос:
Уж то-то вы, все девки молодые,
Все глупы вы. Уж коли подвернулся
К вам человек завидный, непростой,
Так должно вам себе его упрочить.
А чем? Разумным, добрым поведеньем.
И, не делая паузы, он произнес своим обычным голосом:
– Меня Иваном зовут.
– А я – Марина.
– Морская, значит, – покачал головой писатель. – Хорошее имя для русалочки. Кстати, вы сегодня что делаете?
– Пока жду, когда подъедет муж.
– Дождетесь – приходите ко мне оба на шашлыки. А не дождетесь – приходите одна. Второй вариант предпочтительнее.
– Одна вряд ли приду. А у вас наверняка много народу будет.
– Не знаю. Издатель Буховцев с женой – точно придут. Потом Максим, это с другой стороны от вас. Окатыш обещал заглянуть. Вы его не бойтесь, это он на сцене такой грозный, а вообще Вадик – скромный человек, мы с ним встречаемся и о литературе беседуем, когда он не в разъездах.
Они остановились возле калитки писательского дома.
– Не знаю, приду ли, – покачала головой Марина. – Простите, Иван… а как отчество?
– Просто Иван. Для некоторых Ваня. Но это только для Буховцева, с которым мы знакомы уже лет двадцать, и для Вадика Каткова, с которым общаемся не так давно, но как-то сблизились. Так что приходите.
Писатель уже открыл калитку, хотел войти, но, очевидно, что-то вспомнил.
– Вчера Вадик прочитал мне свое новое стихотворение. И как-то оно во мне отразилось и теперь крутится-крутится в сознании. Хотя помню всего несколько слов. Хотите послушать?
Марина кивнула.
А Карсавин уже нормальным голосом прочитал:
Как тяжело приходит утро,
Когда мы еле дышим оба.
И мир скрипит. Скрипит, как будто
Живой мертвец встает из гроба
[5].
Марина даже поежилась.
– Страшные стихи.
Писатель махнул рукой и рассмеялся. Потом объяснил:
– Это Вадик написал о старой скрипучей кровати.
Он помахал рукой и вошел на свой участок.
Марина подумала немного и решила продолжить поиски пруда. Теперь она знала направление.
Пруд оказался не таким уж большим. Он был квадратным – метров пятьдесят и в длину, и в ширину. Пляжа видно не было, то есть он был, разумеется, но никакого песочка или гальки – вокруг пруда был только сплошной стриженый и примятый телами газон.
