В президиуме – И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов.
Совещание вел Молотов. Он вызывал конструкторов по заранее составленному списку. Каждый должен был рассказать, над чем работает, посвятить в свои планы на ближайшее будущее.
Один за другим выступали конструкторы. Сталин в это время расхаживал по залу, курил трубку и как будто не принимал никакого участия в совещании, погруженный в свои думы. Однако время от времени он вдруг подавал какую-нибудь реплику или задавал вопрос, свидетельствовавший о том, что он очень внимательно прислушивается ко всему, что говорилось.
Мне запомнилось, что начальник НИИ ВВС Филин настойчиво выступал за широкое строительство четырехмоторных тяжелых бомбардировщиков Пе-8. Сталин возражал: он считал, что нужно строить двухмоторные бомбардировщики Пе-2 и числом побольше. Филин настаивал, его поддержали некоторые другие. В конце концов Сталин уступил, сказав:
– Ну, пусть будет по-вашему, хотя вы меня и не убедили.
Пе-8 поставили в серию на одном заводе параллельно с Пе-2. Вскоре, уже в ходе войны, к этому вопросу вернулись. Пе-8 был снят с производства, и завод перешел целиком на строительство Пе-2. Война требовала большого количества легких тактических фронтовых бомбардировщиков, какими и были Пе-2. <…>
В ходе совещания возник вопрос о секретности. Не просачиваются ли сведения о нашей авиации за границу? Как сохраняется государственная тайна в научных учреждениях?
Вдруг Сталин спросил:
– А как обстоит с этим делом в ЦАГИ? Кто у нас начальник ЦАГИ?
– Шульженко. Он здесь присутствует, – ответил нарком Каганович.
Бледный от волнения, Михаил Никитич Шульженко поднялся с места. Сталин погрозил ему пальцем:
– Имейте в виду, вы за это отвечаете.
В конце совещания нас еще раз призвали к тому, чтобы каждый обдумал создавшееся положение и, не стесняясь и ничем себя не ограничивая, внес свои предложения по обсуждавшимся вопросам.
Участие в кремлевском совещании взволновало не только меня, но и весь наш небольшой тогда коллектив.
А.С. Яковлев. Цель жизни.
Политиздат, М., 1987. С. 129–130.
Н. М. Пегов, 12 марта 1939 года
Вооруженная решениями своей первой партийной конференции, делегация коммунистов Приморья выехала в Москву на XVIII съезд партии. <…>
…Шел к концу, кажется, третий день работы съезда. Выступающий с трибуны говорит какими-то слащавыми липкими фразами и все в адрес Сталина, которому это, видимо, не понравилось. Он встал из-за стола президиума, подался всем корпусом вперед, внимательно вслушиваясь в речь делегата. Зал затих. Все поняли, что так это не пройдет. И действительно, Сталин махнул рукой в сторону трибуны и вышел из зала. Никто уже не слушал оратора.
Не прошло и нескольких минут, как ко мне подошел Поскребышев, помощник Сталина, и «вытащил» меня из зала. Я решил, что есть какие-то дела по секретариату съезда, мы оба были избраны в состав секретариата. Поскребышев – человек неразговорчивый, и я, зная это, не стал на ходу задавать ему никаких вопросов. Привел он меня в комнату, расположенную рядом с президиумом. Открыл внутреннюю дверь и я увидел идущего навстречу мне Сталина. Дверь за мной тихо закрылась. Я оказался один на один со Сталиным, которого до сих пор видел только на портретах. Я совершенно не был готов к этой встрече. Подойдя к Сталину, протянул руку, чтобы поздороваться, и услышал только конец сказанной им фразы: «…живете?» В ушах у меня звенело, а в груди не хватало воздуха. Представляю, каков я был в это время.
