— Лёш? — Я задавил лыбу и не отреагировал, продолжая пялиться в стену, — ну Лёш! Что, так сильно, да? Ну извини, ну Лёш...
Я медленно повернулся к ней, морда была скорбная и укоряющая:
— Ты хоть знаешь... ты никогда не узнаешь, как это больно.
— Ну извини! — свела бровки домиком она, погладила меня по плечу, — я больше не буду, честно. Ну хочешь, я тебе бутерброд сделаю?
На этот раз лыбу я сдержать не смог. Она увидела и тоже расцвела:
— Я ветчину купила!
Желудок предательски заурчал, я перевернулся на другой бок, глядя, как она носится у холодильника, режет батон, поливает майонезом, раскладывает тонкие ломтики ветчины и колбасы, посыпает какими-то специями, украшает зеленью... Да, вот со специями я бы не додумался, теперь понятно, почему её бутерброды вкуснее.
— Держи, — она вручила мне свое творение, затрепетала ресничками, — не обижаешься?
— Я подумаю, — с набитым ртом пробормотал я, дожевал, — всё, я подумал. Не обижаюсь.
Она рассмеялась, потом погрозила пальцем:
— Но за химчистку я платить не буду.
— Я заплачу, — махнул рукой я, — я тоже виноват. Не знаю, что меня дёрнуло...
— А какие обложки ты ещё поменял, кроме английского и экономики?
— Все, — потупился я.
— Все?! — она замахнулась на меня подушкой, я сжался:
— Я тебе помогу назад переставить!
— Сегодня, — нахмурилась она, — прямо сейчас.
— Дай доесть, — вздохнул я.
— Ладно, — она положила подушку на место. — Это надо было додуматься! Как ты скобы разгибал?
— Ножом, — пожал плечами я. Она покачала головой и вернулась к книжке, я дожевал и принялся менять обложки обратно. Краем глаза иногда поглядывал на соседку, она смотрела в книжку, всё чаще зевая, наконец, мне это надоело и я сказал:
— Слушай, давай я утром поменяю? Ложись спать. Какие тебе нужны на завтра?
— Немецкий и английский.
— Ну так они уже в порядке. А остальные утром.
— Ладно, — она потёрла глаза, сунула под кровать книжку и очки. — Спокойной ночи.
Я пошел выключать свет, она завозилась, укладываясь поудобнее, потом вздохнула и тихо добавила нежным мирным голосом:
— Вычудишь ещё что-то в этом роде — вообще нафиг всё поотрываю.
И я ей почему-то поверил.
***
Глава 4. Поздороваться решили
Утром пошёл дождь. Я долго не мог проснуться, плавал где-то на грани, под убаюкивающий шелест листьев и глухой стук капель по стеклу. Хотелось забиться поглубже в одеяло и слушать, как под боком мурчит что-то тёплое и пушистое. Кошка там, или на крайняк девушка... Но рядом был только свежеразмороженный ужик, а он не отличался ни пушистостью, ни муркучестью.
Я наскрёб немного силы воли и всё-таки поднялся, прошлёпал к холодильнику, открыл. Именного бутерброда не было, жаль, хоть я особенно и не надеялся. Зато ветчины ещё немного осталось. Сварганив бутерброд, кривенький, зато большой, я осмотрелся — кучи неразобранного хлама громоздились немым укором моей лени, только горы носков нигде не наблюдалось — видимо, их Женька тоже сдала в химчистку. А ведь здоровенная получилась гора! Не думал даже, что у меня столько носков. Они почему-то постоянно куда-то деваются, я новые покупать не успеваю. А она их все нашла, как ей удалось? Мистика...
На книжной полке, вопреки алфавиту и эстетике, неровно стояли её книжки. Это я вчера согрешил, запихнул как попало, очень хотелось спать. Нужно сегодня доделать, обещал же. И лучше прямо сейчас. Тяжко вздохнув, я принялся осторожно разгибать скрепку тетради, второй раз уже, хоть бы не сломалась...
