Двое в лодке - страница 15

Накаркал!!!

Я злобно сплюнул, отбросил полуразобранный конспект, сел на Женькину кровать. Вот за что мне это, а? Внутренний, очень честный и за это нелюбимый голос ответил мне, что за злобность, нечего было пакостить бедной, ни в чём не повинной девушке. Можно подумать, она меня так уж сильно стеснила! Да с её появлением стало только лучше! И вообще, она милая и симпатич...

На этом месте внутренний голос закашлялся от пинка под дых, я удовлетворенно кивнул сам себе (ишь, разболтался, голос несчастный!) и принялся рассматривать дальше её полку — вчера там были только книжки, сегодня прибавилось каких-то ярких обложек. Я наугад взял одну, открыл. Фотоальбом, так-так, интересненько! Конечно, для полного счастья я бы предпочел дневник, с робкими девичьими эротическими фантазиями, но на безрыбье и альбом сойдёт.

С открытой наугад фотографии на меня смотрели две девушки на фоне ухоженного парка, в одной я без труда узнал Женьку, другая была незнакома. И в лице той другой как-то подсознательно угадывалась нездешность, в каких-то незначительных чёрточках, во взгляде... Как у заокеанских топ-моделей, просто смотришь и понимаешь, что на улице такую не встретишь. Не потому, что запредельно красивая, а просто потому, что по тем улицам, по которым она гуляет, тебе не пройти никогда.

Я встряхнул головой, отгоняя слишком грузовые мысли — это дождь, зараза, навевает. Открыл альбом с начала, заулыбался. Здесь Женька ещё маленькая, круглощекая, большеглазая и без очков, лет двенадцать, наверное, а может и меньше. Она сидела в огромном кресле с очень серьёзным видом. На следующей фотке в этом кресле сидел высокий седеющий мужчина, держа её на коленях. Папа-дипломат, надо полагать. Я всмотрелся в его лицо, особой схожести со своей соседкой не нашёл и перевернул страницу. Здесь она постарше, в смешных круглых очках и форменном костюме-тройке, в компании трёх таких же инкубаторных девчонок. Дальше фотки пошли в том же духе, в общажных комнатах, от обстановки которых лично у меня отпадала челюсть и текли слюни; на природе, удивительно чистой и ухоженной; на лавочке в парке, как будто сошедшем с экрана... Живут же люди!

Я завистливо вздохнул, уже собираясь вернуть альбом на полку, но взгляд зацепился за крупную фотографию, лежащую между страниц, я потянул её за край. Ну да, правильно — групповая фотка выпускного класса. Все такие примерные, в форме, с бантиками... И тут мои губы расплылись в чём-то среднем между офигением и злорадным предчувствием жестокой шутки. В верхнем ряду, как водится, стояли преподаватели. Преподавательницы, если уж совсем точно. И были они все в монашеских прикидах! Я быстро пролистал весь альбом, находя маленькие подтверждения своему умозаключению — все в группе девочки, форма уж слишком консервативная и закрытая, вороты под горло, юбки ниже колен, мужчина не мелькнул ни в одном кадре! О, боже! Она училась в закрытой школе для девочек!!!

Я откинулся на её кровати, тихо расхохотался, нет, ну надо же!? Теперь многое становится понятно. Почему она краснеет и отворачивается, когда я переодеваюсь, почему вечно смущается, если ненароком дотронется. А как она вчера вцепилась в моё плечо, ух! Сначала гладила так осторожненько, потом уже посмелее, посмелее... Я расхохотался, колотя ладонью по кровати. А как она пялилась на мою грудь, тогда, в первый день! Я всё не мог въехать, что она там нашла. Я поднял голову и скосил глаза на рельефные мышцы груди и пресса — не Сталлоне, конечно, но когда голый, довольно неплохо смотрится. И она заценила! Я снова заржал, уже проигрывая в голове сценарии, как бы так её подколоть, ввиду открывшейся информации... Может, начать спать голым? Или невзначай прижать её к себе где-нибудь в лифте? Блин, прямо жаль, что у нас второй этаж! Мне представились её заливающиеся краской щечки и я мерзко захихикал — ух, она натерпится!