— Так кто же ты такой, а? Чей ты?
— Свой собственный, — я прислонился к столу, но остался стоять, не опуская пистолета.
— Держишься уверенно, где научился?
— В армии, — я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь догнать, какого чёрта я сюда попал. Выходило неутешительно. Я опять перевёл тяжёлый взгляд на толстяка, — теперь ты мне скажи, кто ты такой и какого хрена я здесь оказался?
— Вас привезли вчера, это не моя инициатива, — он поднял ладони, открещиваясь от всего произошедшего. — Пацаны шалят, кровь молодая... Ты обидел одного, тот собрал друзей, друзей ты тоже, хм, обидел... В общем, когда завопили сирены, вас просто кинули в машину и смылись, а что с вами делать дальше, предоставили расхлёбывать мне. Понятное дело, извиниться и разойтись уже не получится.
Я усмехнулся, вытер плечом кровящую скулу:
— А жаль. Я бы с удовольствием, — толстяк улыбнулся, взгляд сделался цепким:
— Да. Слушай, ты крепкий парень, своей толпы у тебя нет, может, подумаешь о том, чтобы ходить с нами? С пацанами как-нибудь перетрёте, не впервой, деньгами тут никто не обижен... Да и за девкой своей присмотришь пока.
— Что значит «пока»? — насторожился я. — Вы её не отпускаете?
— Нельзя, у главного на неё большие планы, — он пожал плечами. — Потому и предлагаю тебе пока побыть с нами, без неё, как я понимаю, ты не уйдёшь?
Да я по-любому не уйду отсюда своими ногами, вот это я понимаю очень чётко. И потому надо думать быстро, а действовать осторожно.
— Не уйду, — прищурился я. — Я согласен.
Боров расслабился, довольно улыбнулся:
— Ну вот и отлично. С пацанами сам познакомишься. Еду вам какую-нибудь принесут, можете пока пообщаться. А я пойду, дел много. И да, пушку отдай хозяину, — он поправил одежду и вышел в коридор, когда за ним закрылась дверь, мне остро захотелось пушку не отдавать, а очень даже направить на двоих этих амбалов. Но здравый смысл оказался сильнее, ну или что там у меня его по бедности заменяет.
Стрелок взял у меня свой пистолет, подал напухающую правую руку:
— Жека.
— Лёха, — я пожал чуть выше кисти, заслужив благодарно-ненавидящий взгляд, обернулся ко второму, тот тоже протянул руку, сдавил так, что захрустело на всю комнату, оскалился:
— Я тоже Лёха, — конечно он довольный и дружелюбный, я в него не стрелял и ничего ему не сломал. Пока что. Тёзка оскалился своей неприятной улыбкой, кивнул на Женьку, — общайтесь, щас мы вам пожрать притащим.
Как только за ними со скрипом закрылась дверь, мигом вышедшая из оцепенения Женька прыгнула на меня прямо со стула, сцапала обеими руками, стала что-то всхлипывать, вжимаясь в мою футболку. Я гладил её по волосам и молчал, что я ей скажу? Что всё плохо и нам светит ещё хуже? Что перемирие — мера временная, и что драпать надо во все ласты, как только представится возможность? Что нам это даст?
— Жень, садись и рассказывай, ты вроде как помнишь больше меня, — я посадил её рядом с собой на диван, обнял, не сумев отцепить её пальцы от своей обтрёпанной футболки.
— Да, сейчас, — она трясущимися руками поправила волосы, немного успокоилась и снова вцепилась в меня. — Они пришли ночью, взяли меня и отвели в комнату наверху, сказали, что если не пойду — лицо порежут. — Её голос дрожал, я чувствовал себя последней сволочью — где я был в этот момент?! В обмороке? Не оправдание, блин! — В комнате были мужчины, они играли в карты и пили. Меня хотели... добавить в меню, — она немного истерично хохотнула, я сжал её плечо:
