— И что?
— Подвели к свету, чтобы посмотреть на лицо. А один из них меня узнал, разорался, чтоб не смели трогать... Я тоже его узнала, — она закатила глаза, скривилась, — добрый дядя Витя, мы с его семьёй иногда отдыхали вместе.
— И он знает твоего папу? Это же хорошо! — я был полон надежд, но она их обломала, косо улыбнувшись, еле сдерживая слёзы:
— Он знает мою маму... а это совсем не хорошо, — я нахмурился, пытаясь понять хоть что-нибудь, Женька вздохнула и отвернулась, уставившись в окно, — моя мама не домохозяйка, Лёш. У неё тоже бизнес, причём гораздо прибыльнее, чем папина служба.
— Чём она занимается? И как это относится к этому твоему дяде Вите?
— Она занимается драгоценностями, редкими камнями. Такими, знаешь, эксклюзивными самородками невероятных размеров и чистоты, за которыми дилеры гоняются по всему миру, покупают, меняют... воруют, — она пожала плечами, — это не всегда легально.
У меня в голове, казалось, работал огромный миксер, взбивающий все более-менее связные мысли в глупую пену. Я крепко зажмурился, пытаясь понять хоть что-нибудь:
— И как же пересекаются интересы твоей почтенной маман и доброго дяди Вити?
— Да так... пересекаются, — она ткнулась лбом в мою грудь, поцарапала ногтем ткань, — есть спорные моменты. Мама ему не уступит, разве что он начнёт присылать меня по частям. А он не начнёт, он её боится до дрожи. Но отдать меня просто так тоже не сможет, он жадный как... я даже не знаю никого настолько жадного! Так что бежал бы ты отсюда, Лёш.
— Убежим, — твёрдо сказал я. — Как только, так сразу.
Скрипнула дверь, вошёл мой тёзка с толстым пакетом, бросил на диванчик:
— Лопайте, я скоро зайду ещё. Чайник вон он, чай на полке, — он посмотрел на прижавшуюся ко мне девчонку, оскалился, — наслаждайтесь, короче.
Когда за ним захлопнулась дверь, я поворошил пакет, с улыбкой показал его Женьке:
— Узнаёшь? — она чуть заметно улыбнулась, кивнула. — Хоть попробуем, что ты за колбасу выбрала.
Разобрал наши покупки, пожалел, что хлеба мы решили не брать, призадумался... а есть-то хочется по-серьёзному. Несмотря на сотрясение, хоть это и странно. Взгляд упал на пакетики с полуфабрикатами, я взял несколько, кивнул на них девушке:
— Ты будешь? — она скривилась, я скорчил рожу, — да ладно тебе, надо поесть чего-то горячего, сколько мы уже не ели? Давай я приготовлю, у меня опыт знаешь какой? Будет вкусно.
Так и не дождавшись ответа, я вздохнул и поднялся ставить чайник. Взял на полке единственную огромную миску, высыпал туда пачку растворимого супа, две пачки вермишели, половину приправы, потом мелко покрошил туда же колбасу и сырок, залил подоспевшим кипятком. Когда над тарелкой стал подниматься пар, сыпанул туда зелёных оливок, увидел в глазах Женьки лёгкую заинтересованность, улыбнулся и провозгласил:
— Пять минут — и можно приступать!
Ложек нашлось ещё три, все чайные. Но Женя согласилась и на такую, любезно уступив мне большую, по причине того, что рот у меня однозначно больше. Я не стал отпираться. Сняв пробу, глубокомысленно кивнул и предложил:
— Угощайся.
— А это точно съедобно? — она подняла одну бровь, разглядывая неестественно-зеленоватый цвет бульона и принюхиваясь к пару.
— Ну конечно! — попытался обидеться я, — даже вкусно. — Она опасливо набрала в ложечку моего творения, попробовала, наморщила лоб. Я добавил, почесав затылок, — правда, какать потом будешь таблицей дяди Димы Менделеева, но «потом» ведь не считается, верно?
