— Где моя Женька?! — проорал ему в лицо я, ещё раз приложил затылком о стену, двинул кулаком в зубы, — где?!
— С ней всё в порядке, всё в порядке! Здесь, с девочками! Пусти!
— Веди!
Грохнули выстрелы, на стене проступили три дырки, по лицу хлестнуло осколками облицовки. Голос в колонках проорал:
— Стоять на месте! Замерли все! Убрал руки и отошёл, медленно!
Лицо Рашида сморщила гаденькая улыбка, я отпустил его шею и поднял ладони над головой.
— Спускайся на место, боец!
— Как? — я развёл руками, не зная, к кому обращаться.
— Как хочешь. Или ты спускаешься, или я стреляю на «три». Раз!
Я опустил руки и развернулся, глянул вниз — телик не упал, а повис на одном креплении, внизу ничего не мешает. Осторожно перелез через перила и повис на пальцах.
— Два!
Отпустил. В ступни ударил пол, я присел, гася инерцию, не удержал равновесие и сел, упёршись в пол руками. Смерил взглядом расстояние до балкона — не так здесь и высоко.
Поднялся, пошёл к двери, отряхивая задницу от песка, почти у ворот остановился, развернулся и по всем правилам поклонился арене. Пусть думают что хотят, мне плевать, я может вообще сегодня сдохну... а эта сетка научила меня не меньшему, чем родной спортзал, она имеет право на проявление уважения.
Выпрямился, сам открыл себе дверь и вышел. Пошёл по знакомой дороге в медпункт, не глядя, идут ли за мной охранники, молча постучал и вошёл, сел на стул, стянул лапы, размотал бинты. Макнул в спирт кусок ваты, стал протирать костяшки.
О чём я думал вообще!? Идиотина... Если меня за это убьют, кто будет вытаскивать Женьку? Только о себе и пекусь, эгоист хренов.
Фигура в белом заслонила свет, сухая твёрдая ладонь похлопала по щеке, я поднял взгляд.
— Ты как?
В её лице было непривычно много участия, даже не обозвала меня никем.
— Я дурак, Вика. Меня убьют, я такое сделал...
— Какое?
Она забрала у меня вату, стала сама обрабатывать царапины. Я уставился в пол:
— Допрыгнул до балкона и дал по морде Рашиду.
Она присвистнула, рука с ватой на миг замерла, потом продолжила дело:
— Не казнись раньше времени. Обычно таких бунтарей убивают сразу, прямо в сетке. Там снайперы на балконах.
— Да, я знаю. В меня стреляли.
— Ранили? — она отбросила вату, задрала моё лицо, по очереди заглянула в зрачки. Я убрал её руки:
— Нет, не попали.
— А, значит и не хотели. Расслабься.
— Правда? — меня вроде как перестало мандражить, я даже осмысленно посмотрел на неё. Вика пожала плечами:
— Поживём — увидим. Но, хотели бы убить — убили бы прямо там. Публика любит кровь и смерть... А чем тебе не угодил Рашид, кстати?
— Предложил добить противника, — я передёрнулся от мурашек, потёр правое плечо. — Я ему руку сломал, случайно. Ты умеешь гипс накладывать?
— Умею. Только вряд ли его оставят в живых, здесь не кормят калек. Разве что найдётся где-нибудь место, не знаю, убирать... или на кухне. Такого ещё не было на моей памяти, а я тут уже восемь лет.
— Фигасе, — присвистнул я, в этот момент открылась дверь, охранники ввели моего патлатого противника, усадили на кушетку. Вика сунула мне вату и пошла к нему.
Уже знакомый русский охранник тронул меня за плечо:
— Что выбирать будешь?
