– Знаю, – не сдавалась Таня.
– Из-за меня, небось, не стояла бы, – Андрей перевел взгляд на Тамару Ивановну, пытаясь в очередной раз понять, чем же это Дима вызывает такое благодушие у окружающих.
А Босс продолжал греметь, и голос его давил Диме на мозги гораздо больше, чем сами слова.
– Да? – клацнул челюстью Босс. – Чистенький, значит? А как тогда прикажешь понимать, что стоило тебе… Как бы это сказать… – Босс хлопнул ладонью по столу в раздражении, что вынужден подбирать выражения, говоря о дочери хозяина. – Стоило тебе углубиться в отношения с дочкой совладельца компании, как ты просто забросил работу.
Дима покрутил в руках портфель. Ему вовсе не хотелось вступать в обсуждения этой стороны своей жизни. Он был настолько беспечен, что извлекать выгоду из своего нового положения не умел, и до сих пор настолько уверен в себе, что не сомневался – пронесет. Но увести от опасной темы все-таки стоило попытаться.
– Это здесь ни при чем, – сказал Дима понуро, не потому, что чувствовал свою вину, а потому, что говорить ему все еще было немного затруднительно, даже после прохладной минералки. – И я не забросил. Просто у меня спад…
– Что у тебя? Спад? – делано захохотал Босс. – Уверен, что только по линии работы. Иначе бы ты долго не продержался.
Это уже явно был удар ниже пояса. И у Димы даже хватило сил рассердиться.
– Ладно, я понял, всех достают мои личные отношения. Но я сам ничего не афишировал, и вообще – это мое дело. И к работе никакого отношения… У меня просто… пересмотр ценностей.
– Что-что? – Босс слегка оторопел. В его жизненной практике такие категории не фигурировали.
– По крайней мере, я так это называю, – смягчил немного Дима свою формулировку. – Павел Иванович, вы же знаете, что вы для меня… больше чем начальник. Вы меня действительно… и я… – Дима запнулся.
Говоря это, он не слишком кривил душой. Характер у Босса был и правда невыносимый, и с радостным трепетом воспринимать его могла только Тамара Ивановна. Но благодаря этому человеку Дима не только задержался на фирме, но и сделал свои первые карьерные шаги. Вообще-то, Босс терпеть не мог таких самоуверенных, расхлябанных и иронично настроенных молодых людей, каковым являлся Дима. И почему он за грубостью и криком скрывал явную приязнь к этому взъерошенному нахалу, для многих оставалось тайной. Почему он продвигал его и выручал в некоторых сложных ситуациях?
Босс и сам не смог бы внятно объяснить, а между тем причина лежала на поверхности: он всегда хотел иметь сына. И, скорее всего, этот предполагаемый сын мог носить черты, присущие Диме – жизнерадостность, профессионализм, цепкость ума, здоровое мужское обаяние. То есть то, что Босс считал лучшим в себе, не ограничивая, конечно, собственный парадный портрет только этими качествами и все же почитая их вполне достаточными для молодого человека, которому было бы не страшно передать свое дело. Но сына у него не случилось. Случилась только дочь, взрослая уже женщина, обремененная в настоящий момент двумя дочками-студентками и безвольным мужем – сотрудником научного института. Как Босс ни тащил всю эту семейку, казалось, что те упирались двумя ногами, не желая приблизиться к успеху и благополучию ни на шаг. Это было тайной болью Босса, его, можно сказать, ахиллесовой пятой жизни.
Павел Иванович встал, не в силах удержать бьющую через край энергию, находясь в сидячем положении, и начал расхаживать по кабинету. Нельзя предоставлять этого нахала самому себе, он неизбежно собьется с пути. И, преодолевая свою вспыльчивость, Босс попытался разобраться.
