Что она говорит? Рассудок мутнеет из-за услышанного. Как в элитном клубе допустили такую оплошность? Дыхание сбивается от негодования, я хочу узнать все сразу, но не могу определиться и начать с чего-то одного.
– Как ты прошла контроль? – выдаю я первое, что приходит на ум.
– За меня прошли. Казалось, что все будет легче, и я справлюсь, но не получается.
– Что у тебя должно получиться? Заразить кого-то? Ты больна? – разговор уходит в мерзкие обвинения. Мне не присуще такое поведение, но страх и недоверие к этой персоне берет вверх над манерами.
– Я журналистка! – гордо заявляет она.
У меня сжимаются яйца от услышанного. Все происходящее – недоразумение, и только. Эта заказная особа хочет разрушить клуб изнутри. Вот же хитрая тварь, еще и притворяется, роняя слезы на застеленный белым ковром пол.
Дама собирается удалиться с мероприятия, значит, явно что-то пошло не так. Если узна́ю подробности, смогу выйти сухим из воды. Остается разговорить ее, не показывая свое истинное отношение к профессии. Всем нутром я стремлюсь к выходу, но сбежать не могу. Кто знает, может в глазу у хитрой обманщицы камера, да и запись с моим голом давно передана коллегам через маячок?
– Позволь спросить, что ты здесь забыла?
– Я просто должна написать разоблачающую статью во всех подробностях, – она снова всхлипывает.
– Бессмысленно лить слезы. Так, я не пойму, что произошло.
– Ты всегда такой грубый? – неожиданно выдает ее дерзкий ротик. Брови и вовсе не довольно насупились.
– Ну давай, плачь здесь, а мне пора.
– Куда? Отсюда ведь нельзя уехать в любое время! – меня подловили на вранье так быстро, что я, не ожидая этого, разоткровенничался.
– Мужчинам можно. Нельзя вывозить девушек, – это уточнение стоит мне пощечины. Крепкая ладонь журналистки оставляет неприятное жжение на щеке. Я пячусь назад в недоумении.
Ненормальная! Ей дорога в лечебницу, а не в журналистику.
– Ты же обещал помочь мне. Притащил к себе в номер обманом, и поставил в такое положение, что мне уже не светит уйти по-хорошему.
Я бы скрутил ее в наказание, задрал подол платья, оголяя упругий зад, и взял прямо на кровати. Если бы она прошла всю медкомиссию и уверенность в этом позволила мне расслабиться.
– За кем тебя наняли следить?
– Я не сыщик, – возмущается она и направляется к кровати.
Может это розыгрыш и девушка всего лишь искусная актриса? Ляжет покорно и приманит меня непристойным жестом… неловкое приземление на край, и вот она уже снимает туфли. Жалкое зрелище. Туфли с ног девушек должны снимать мужчины.
– Перед тем как войти в зал я поговорила с начальством и узнала некоторые подробности, – ее голос звучит менее дерзко.
– Что за подробности?
– Мне предстоял не только письменный репортаж о закрытом клубе, где продают девушек… он потребовал, чтобы я переспала с одним из вас и получила вознаграждение в доказательство, – подробности не оставляют шанса на равнодушие.
– Как смеет начальник просить журналистку о таком? Разве суть репортажа не построена на том, чтобы открыть людям глаза и бороться с несправедливостью? Вы только создали бы прецедент. Все девушки в этом здании, кроме тебя, идут на сделку добровольно, желая получить свою выгоду. Слезы не позволят никому из присутствующих коснуться тебя. Таковы правила.
– Все это бред, – ее резкий тон провоцирует приступ гнева. Я закипаю.
– Девочка, ты здесь впервые, а я уже долгое время и вполне понимаю, как все работает.
