Соня смотрела на него грустными глазами и молча слушала.
– Вы не стесняйтесь, кушайте, – говорил он миролюбиво. – Вы меня, конечно, плохо знаете, я хороший человек, уверяю вас. Если бы вы смогли стать моей женой, то убедились бы в этом.
– Но вы же знаете, что это невозможно, – сказала Соня и зачерпнула ложкой суп. Она очень хотела есть, потому что с утра не позавтракала. «Пускай считает меня бестактной, но я буду кушать», – решила она. Соня почти всю ночь не спала, всё думала про её взаимоотношения с Зубеевым. Ей было жалко его, и она не хотела его обижать, грубо отталкивать. Она решила действовать тактично до конца.
Пока она ела суп, Вячеслав Никифорович продолжал говорить:
– Я расскажу вам немного о себе. Родители мои были из купеческого рода; мать племянница купца Вахрамеева – известного в Ярославле, мамины родители рано умерли, и её воспитывал сам Вахрамеев в своей семье. Отец мой получил в наследство от своих родителей небольшой магазин в Ярославле, а в 1926 году этот магазин отобрали и отца посадили в тюрьму, где он вскоре умер. Моя жена была из бедного дворянского рода Кулагиных. Она умерла от туберкулёза, а я остался вдвоём с дочкой, которая уже взрослая и живёт со мной. Вот, вкратце моя история. Если вас что-то интересует – можете спрашивать.
Соня доела суп, и для приличия спросила, хотя ей это было не важно: «А где вы учились?»
– Я окончил Демидовский лицей в Ярославле, – пояснил Вячеслав Никифорович, и принялся за порцию мяса «по-грузински». На первое он ничего не заказал.
Наконец, наступила суббота, последний день ревизии. Вячеслав Никифорович с утра ознакомил заведующего райфо с результатами проверки, и Соня надеялась, что он ничего не отметит в акте про её ошибки. Потом оказалось, что ревизия не полностью закончилась и продолжится до понедельника. Зубеев, видимо, специально сделал такую отсрочку, потому что назначил Соне встречу в воскресение. Он очень уговаривал её прийти к одиннадцати часам в гостиницу, где он жил и обещал ей приятный сюрприз.
«Что за сюрприз? – ломала она голову, – может, что-то не приличное? Ну, я тоже сделаю ему сюрприз, возьму с собой детей». И вот, наступило воскресение.
Серёже она ничего про свидание не говорила. Думала, что может не пойдёт, если все неотложные домашние дела сделать не успеет. Но всё успела. Сказала свекрови, что возьмёт с собой детей на рынок, надо посмотреть, что там продают. Серёжа колол дрова возле сарая, и не видел, как она ушла.
Сашу с Вовой она посадила в санки, а Коля ей помогал их везти. Снег таял, и деревянные санки во многих местах скользили плохо, особенно там, где валялись клочки сена и всякий мусор.
Гостиница находилась на рыночной площади. Там совсем было тяжело тащить санки, потому что толпы людей смешали ногами снег с грязью.
– Дети, слезайте с санок, пойдёмте ножками, – стала она снимать с санок Сашу и Вову. – Вы уже большие, двадцать шестого апреля вам уже будет два года.
Возле дверей гостиницы Соня увидела, среди людей, Вячеслава Никифоровича, в его шляпе и в пальто с каракулевым воротником. Он не сразу заметил её, а смотрел куда-то мимо, видимо не ожидал, что она придёт с детьми.
От неожиданности, не здороваясь, он спросил:
– Это ваши дети?
– Конечно, мои, – ответила она.
Зубеев сначала смутился, а затем с расстроенным видом предложил:
– Тогда уж пойдёмте все вместе ко мне в номер есть мороженое. Это и будет мой сюрприз.
