Читать онлайн Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

От автора

Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич участник Великой Отечественной Войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям.

В 1944 году, после окончания центральной снайперской школы, его направили на третий белорусский фронт, в 21-й гвардейский полк снайпером-инструктором. Вместе со своими боевыми товарищами он освобождал от фашистов Литву и Восточную Пруссию.

С детства я запомнил папины рассказы о войне. Сам он не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о войне, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Времени прошло после тех событий много, поэтому папа не всё мог вспомнить, воспоминания складывались из отдельных эпизодов. Чтобы построить его рассказы последовательно в соответствии с известными историческими событиями, мне пришлось много поработать над военно-исторической литературой, и архивными материалами. В 1986 году отец заболел. После инсульта его частично парализовало. Тем не менее, в работе над повестью, он оказывал мне посильную помощь. Ещё до болезни он, по моей просьбе, написал в письмах свою краткую военную биографию. Вот выдержка из его письма от 26 февраля 1984 года: «Тебя, Серёжа, интересует моя биография военных лет. Постараюсь вспомнить, конечно, что мне удастся. Ведь всё то, тяжёлое из пережитого хочется придать забвению, ибо память тревожит душу».

Глава 1

Гости из Ленинграда

Последние дни перед войной мне хорошо запомнились. К нам в Данилов, как и в прошлое лето, приехали гости из Ленинграда. Это три мамины сестры: Павля, Мария и Лариса. Тётя Павля, старшая из них, приехала вместе с мужем Иваном Александровичем. Родственники любили гостить у нас, им нравился Данилов – тихий, провинциальный городок, и наше гостеприимное семейство.

По такому торжественному случаю, мама послала меня в магазин за продуктами, и как водится, за бутылочкой хорошего вина. Предвкушая праздничный обед, я шёл по улице, насвистывая какую-то мелодию. После короткого утреннего дождя, из-за облаков выглянуло солнце, подул тёплый июньский ветерок. Я перепрыгивал через грязь и лужи, стараясь не испачкать новые ботинки.

До ближайшего продуктового магазина, под названием «Мосаинский», было не далеко, всего два квартала. И вот, оказавшись перед стеклянным прилавком винного отдела, я разглядывал бутылки с красивыми этикетками. В нашей семье водку никто не любил, все предпочитали сладкие виноградные вина. Из нескольких сортов на прилавке, я выбрал, по своему вкусу, кагор. В другом отделе купил, по маминому списку, продукты.

Выйдя из магазина, я чуть не столкнулся со своим другом и одноклассником, Олегом Коровкиным. Мы оба обрадовались встрече, всё же год не виделись. Олег был выше меня ростом и шире в плечах, в его рукопожатии чувствовалась мужская сила. Он знал, что я поступил в художественное училище в Загорске и спросил: « Как идёт твоя учёба, рисовать стал лучше?»

Наверное, лучше, – ответил я смущённо, и уточнил: «Нас учат не только рисовать, но и делать игрушки из пластмассы и папье-маше».

Это же здорово! – улыбаясь, воскликнул Олег, затем отошёл на шаг, разглядывая меня со стороны.

А ты, Коля, повзрослел, но за этот год, пожалуй, не подрос. Ну, ничего, в армии вытянешься. Пойдём ко мне, угощу тебя твоей любимой вяленой рыбой, завтра махнём на рыбалку, – предложил Олег, и при этом глаза его радостно засветились.

Однако от такого заманчивого предложения мне пришлось отказаться, ведь надо было готовиться к экзаменам за первый курс. Разговаривая, мы простояли минут десять. Потом Олег проводил меня до дома и рассказал о своих новостях.

Наша дружба была крепкой, как это бывает в детстве. Раньше мы и дня не могли прожить друг без друга. В школе сидели за одной партой, после уроков опять шли гулять вместе. В восьмом классе нас даже рассадили за разные парты, чтобы на уроках не болтали, но от этого дружба ещё больше окрепла. В наших отношениях иногда появлялась ревность и обиды, если кто-то из нас общался с другими ребятами. В старших классах, Олег влюбился в мою двоюродную сестру, Марусю Смирнову. Она была красивой, стройной девушкой. Вроде бы надо было мне содействовать Олегу, однако я всячески препятствовал. Маруся вместе со своим братом Володей, жила три года в нашей семье и училась вместе с нами, только на один класс старше нас. Володя учился в классе на ступень ниже. Но гуляли мы почти всегда вместе.

И при этой встрече, Олег не удержался и спросил:

Маруся дома?

Нет, – ответил я, – она с Вовой уехала к отцу на станцию Пантелеево. Им надо помогать по хозяйству, работать в огороде.

А может и мне поехать помочь? – вопросительно посмотрел на меня Олег.

Не советую, – сказал я, – у них отец строгий. Он тебя не примет.

Придя домой, я отдал маме сумку с продуктами. Вместе с бабушкой она готовила обед на кухне. Там было душно и жарко, так как топилась печь. На её плите что-то варилось и жарилось, на керосинке кипел чайник. В открытое, небольшое окно на кухню слабо проникал свежий воздух.

– А где все гости? – спросил я.

– Пошли погулять на пруд, – вздохнула бабушка, и устало села на стул, вытирая передником пот со лба.

– Иди и ты погуляй, скоро будем обедать.

Коммунальный дом, в котором мы жили, находился на улице имени Кирова, напротив Преображенского пруда. Бревенчатое, обшитое крашеными досками, здание выглядело не хуже, чем соседние дома, тоже в большинстве двухэтажные и деревянные. Кроме нас на первом этаже по соседству жила семья, а на втором этаже две семьи. Наша улица вся утопала в зелени. Вдоль тротуара росли высокие берёзы, но в войну их спилили соседи на дрова. Дорога и тротуар были выложены булыжником ещё пятьдесят лет назад, однако во многих местах булыжник осел, и там блестели лужи. Город издавна славился непролазной грязью, и лишь в центре мостовые выглядели сухими и обихоженными. Преображенский пруд имел такое название от Преображенской церкви, расположенной за углом. Вырыт он был давно, о чём свидетельствовали, росшие по берегу высокие ивы в три обхвата. Пруд являлся излюбленным местом отдыха Даниловцев, он привлекал к себе своими большими размерами, таинственной глубиной и красивым отражением деревьев.

В тот день народу здесь было мало. Приближаясь к пруду, я ещё издалека увидел папу и гостей, медленно идущих по песчаной дорожке. Мои братишки-близнецы, Саша и Вова, кидали камешки в воду, разгоняя стаи гусей и уток. Папа с Иваном Александровичем шли впереди женщин и беседовали о чём-то своём, видимо, как всегда о политике. Когда я подошёл к гостям, тётя Маня радостно воскликнула: «Вот и Коля пришёл!» Женщины прервали свой разговор и засыпали меня вопросами. Их интересовали мои успехи в учёбе, а также спросили, когда состоятся экзамены. Я кратко рассказал им об учёбе, что три экзамена уже сдал, а последний будет двадцать второго июня. После моего сообщения тётушки продолжили свою беседу. Они с большой ностальгией вспоминали обеспеченную, дореволюционную жизнь. Мама с папой мало мне рассказывали о своей молодости.

Многие моменты из воспоминаний женщин были для меня новыми. Например, я знал, что у маминых родителей (Верещагиных) семья состояла из восемнадцати человек детей, и жили они не бедно. Но для меня стало неожиданностью, что тётя Павля окончила Смольный институт благородных девиц. Не случайно, перед её приездом, мама учила меня и братьев как вести себя правильно за столом. «Не вынуждайте меня краснеть за вас перед тётей Павлей», – говорила мама. Из воспоминаний тётушек, мне стало понятно, что они воспитывались в богатой дворянской семье. Чтоб развеять сомнения я спросил Ларису, самую молодую из них: «Скажи мне правду, ваши родители были дворяне?»

Конечно, А ты разве не знал? – удивилась она. От этой новости я заметно расстроился. Ведь в школе нам внушали, что дворяне, как и все буржуи, это эксплуататоры трудового народа. «Если мои друзья узнают об этом, то будут меня презирать»,– подумал я. Как бы поняв моё состояние, Лариса успокоила: «Никто о нашем происхождении не знает, и ты помалкивай, тогда всё будет хорошо».

Прогулявшись вокруг пруда, мы всей компанией пошли к дому. Навстречу из ворот вышла бабушка звать нас обедать. Иван Александрович заулыбался и сказал: «Вот и прекрасно, мы уже проголодались». А тётя Павля, обращаясь к бабушке, застенчиво добавила: «Евпраксия Павловна, не стоило беспокоиться, мы бы и сами пришли ко времени».

Квартира, в которой жила наша семья, состояла из двух тесных комнат с низкими потолками, прихожей и кухни. Посреди квартиры стояла печь, обогревавшая всю жилплощадь. В прихожей на стене висел умывальник, и гости по очереди стали мыть руки, а папа ковшиком доливал, быстро убывавшую воду. В комнате, которую родители называли «гостиной», уже стоял накрытый белой скатертью стол, сервированный старинным фарфором, доставшимся от предков. Несмотря на тесноту, мебель из красного дерева, создавала уют и богатую обстановку. Квартира наполнилась вкусными запахами жареного мяса, лука и картошки. Гости нетерпеливо поглядывали на стол, и мама вежливо пригласила всех занять там места.

       Саша с Вовой, толкаясь и смеясь, уселись на один стул. Мама строго одёрнула их: «Дети, не баловаться! Вова сходи на кухню, возьми там себе табурет». Мне она разрешила сесть на кожаный диван, рядом с папой и Иваном Александровичем. Остальные сели на венские стулья с гнутыми спинками. До революции эти стулья находились у маминых родителей, а большой письменный стол у папиных. Папа тоже воспитывался в обеспеченной дворянской семье, но вёл себя в домашних условиях очень просто, не как дворянский сын. Мама часто делала ему замечания за его неряшливость: когда он рисовал, то, задумавшись, везде разбрасывал скомканную бумагу. Это был его единственный недостаток.

Иван Александрович вёл себя как интеллигент. И одет он был соответствующим образом, в дорогой, серый костюм. Хотя в помещении было душно, пиджак и галстук он снимать не стал. В отличие от него папа выглядел бедновато: на нём были старые, но выглаженные брюки и серая льняная рубашка. В такой же простой одежде он ходил на работу в школу, где преподавал рисование и черчение. Среди учеников и учителей он пользовался большим уважением. Его считали настоящим интеллигентом.

Иван Александрович работал инженером в Ленинградском проектном институте, проектировал мосты. Зарабатывал он по тем временам хорошо, но жили они в маленькой комнатке коммунальной квартиры, где так и остались до конца своей жизни. Тётя Павля очень надеялась, что им скоро дадут достойную их уровня квартиру. Вот и сейчас она рассуждала на эту тему: «Как же я устала от соседей в нашей коммуналке. Но всё равно, в тесноте – не в обиде. Приезжайте нынче к нам в гости в Ленинград. У нас столько интересного. А переночевать место найдём, не беспокойтесь…»

Когда все уселись за столом, папа разлил кагор по хрустальным рюмочкам, и торжественно произнёс: «Предлагаю выпить за здоровье наших дорогих гостей. Надеюсь, что не последний раз мы здесь собрались, и Верещагины с Сутугиными нас будут ежегодно навещать!» Я выпил вино до дна за три глотка, ведь рюмка была мала, забыл о маминых наставлениях и про этикет. Ошибку свою я понял, когда увидел, что все выпили вино не полностью, а чуть оставили. Тётя Павля строго глядела на меня. «Коля, ты молодой человек, должен уметь вести себя в обществе, – говорила она. – Это не прилично всё сразу выпивать, так пьют только дворники, да извозчики».