– Почему вы спрашивали Валеру с Линой, что они делали вчера с девяти до десяти вечера? – строго спросила Кира Анатольевна после того, как за ребятами закрылась дверь.
– Потому что в это время убили вашу учительницу химии, – напомнил Горбунов.
– Вы подозреваете кого-то из детей?! – немедленно возмутилась Рогова.
– Во-первых, насколько записано в протоколе, им по семнадцать лет. Так что не совсем уж и дети, – спокойно отреагировал на директорское негодование следователь. – А во-вторых, мне придется и других спрашивать, где они были и чем занимались в это время. Вот вы, например?
– Я?!
– Ну да. А что такого?
– Я ушла вчера из гимназии в половине пятого, – холодно проинформировала Кира Анатольевна. – Между прочим, в мэрию, где в департаменте образования было совещание. Оно продлилось где-то до семи. Потом я беседовала с руководителем департамента… А где-то в девятом часу вернулась домой.
– А вы? – следователь уставился на секретаршу.
– Я ушла из школы в пять. Я прихожу на работу к восьми и ухожу обычно в пять, если, конечно, мне не приходится задерживаться по просьбе директора. Но вчера Кира Анатольевна меня ни о чем таком не просила, и я пошла домой, по дороге еще в магазин заглянула… – залепетала Капитоша, ежесекундно кидая взгляды на Рогову, словно ожидая, что та все непременно подтвердит, и образцовой секретарше не станут больше задавать странные вопросы.
– Да, все именно так, – не оставила свою помощницу без поддержки директор.
– Вы, между прочим, покинули школу в половине пятого, – не преминул заметить следователь. – Так что вы тут не свидетель.
– Зато я – свидетель, – решила соблюсти справедливость Лиза. – У меня урок был до половины восьмого вечера. А в районе пяти я видела, как Капитолина Кондратьевна уходила из школы.
– До половины восьмого, значит? – оживился Горбунов. – И вы находились именно здесь, по соседству с Пироговой?
– У Галины Антоновны тоже была последняя пара.
– Что за пара?
– У нас вузовская система, – сочла нужным пояснить Лиза, – у нас уроки сдвоенные.
– И что вы делали после вашей последней пары?
– Ушла домой. Но прежде заглянула к Галине Антоновне попрощаться.
– Какие у вас, однако, церемонии!..
Ехидный тон Горбунова Лизу задел. Он что – циник от профессии или сама Лиза ему кажется смешной? Циники ей не нравились, а казаться смешной ей не нравилось еще больше. Лиза не давала никакого такого повода, и даже если у нее внешность несолидная и она, как не преминул уколоть смешливый следователь, больше похожа на ученицу, нежели на учительницу, это вовсе не означает, что с ней можно обращаться, словно с девчонкой из песочницы. В конце концов, сам Горбунов тоже похож не на стража порядка, а на пижона, забежавшего на место преступления по дороге из ночного клуба.
– Дело здесь не в церемониях, – сказала Лиза назидательно. Так обычно она разговаривала с двоечниками, пытавшимися «гнать пургу». – Дело в том, что в этом отсеке, если вы успели заметить, только два кабинета – мой и Галины Антоновны. А наш коридор без окон, и потому здесь всегда включены лампочки. Так вот, когда кто-то уходит насовсем, он предупреждает, чтобы другой, уходя, свет выключил. Не знаю, как полагается у вас, – она послала Горбунову язвительную улыбку, – но у нас принято экономить электричество.
– Совершенно верно, – в тон Лизе подтвердила Рогова.
– Замечательно! – разулыбался в ответ Горбунов. – Я имею в виду и борьбу за экономию, и тот факт, что, судя по вашим показаниям, в районе восьми вечера Пирогова точно была жива-здорова и находилась в своем кабинете. Но тогда еще один вопросик. – Он в мгновение сбросил свою улыбочку и въедливо уставился на Лизу. – Вы сегодня утром когда появились на работе?
