– Вам что-нибудь принести? – улыбчиво спросила стюардесса, которая разбудила его.
– Что? – Андрей смущенно опустился обратно в кресло, сообразив, что пить теплую минералку, вдобавок из горлышка, в данных условиях будет не совсем прилично.
– Воды, если можно…
– Одну секундочку, – девушка развернулась и профессионально ловко двинулась вдоль салона.
«Стюардесса по имени Жанна…» – вынырнула откуда-то из глубин памяти Андрея затертая фраза.
«Причем тут Жанна? – удивился он. – Елена Николаевна… старший бортпроводник».
Оказалось, что он совершенно непроизвольно умудрился рассмотреть не только миловидный профиль белокурой проводницы, но и прочитать висящий на ее груди жетон-бейджик.
«Лет двадцать пять, а то и все двадцать восемь. Ребенок. Но не замужем, вернее, была, но недавно развелась. Курит… Перед тем, как подойти ко мне, что-то резала».
«Стоп… стоп, – Андрей тряхнул головой, прогоняя вереницу несвоевременных мыслей. – И откуда вообще такая твердая уверенность в своих заключениях?»
«Ладно, с последним. Может быть, остался след от ножа… Но с ребенком, и остальное?» Раздумья оборвала стюардесса: – Ваша вода, – она чуть склонилась, протянув пассажиру легкий пластиковый поднос с запотевшим стаканом.
– Простите… Андрей… А можно автограф? – девушка вынула из нагрудного карманчика блокнот и простенькую ручку.
Он озадаченно глянул на листок, нахмурил брови, но быстро справился с собой и вывел на клетчатой поверхности размашистую подпись.
Он мог поклясться, что автограф почти один к одному повторяет виденную им только мельком подпись в чужом паспорте.
Белоснежные облака за стеклом иллюминатора навевали странные ощущения. Отчего-то показалось, что он знает, как они пахнут. И как обдирает ледяными иглами кожу эта невесомая кисея.
«Тьфу, – он даже мысленно сплюнул от реальности представленной картины. – Ну что за дичь… Нет, с головой надо что-то делать. Иначе я не только без памяти, но и без рассудка останусь. Успокаивает только одно – скоро врачи в этом всем разберутся. Или хотя бы попробуют…»
Он отвернулся от вызвавшей столь несуразные представления картины за бортом, скосил глаза на сидящих в соседнем проходе, через ряд позади него, спутников.
А там шла оживленная беседа. Впрочем, скорее, это был монолог. Говорил один Кацман. И при всей эмоциональности он умудрялся произносить слова едва слышно, приблизив голову к уху неподвижно сидящего в своем кресле продюсера.
«Я ведь так и не знаю, как его фамилия, – отстранено подумал Андрей. – Вячеслав Михайлович и все…»
Он зевнул, уже было собираясь вновь вернуться к дремоте. Однако замер. Вновь незаметно всмотрелся в беззвучно шевелящего губами Кацмана.
– Ты за словами следи… поц! – рявкнул вдруг Вячеслав Михайлович с такой неприязненной брезгливостью, что эти слова услышал не только Андрей, но и добрая половина соседей. – Парень талант. Куда больше, чем этот твой обглодыш Питерский. И если ты, сволочь, хоть попытаешься… только пальцем шевельнешь, я тебя…
– Ша… – Кацман вытянул руки, стараясь успокоить своего собеседника. – Я понял. Не шуми… Я понял. Но и ты имей в виду… Чечен ждать не будет.
Он опасливо крутанул головой и неожиданно встретился взглядом с Андреем. Разговор мгновенно прервался.
