Логично, парни! В горах или вверх, или вниз.
Нет, дар речи ко мне не вернулся. К счастью. Это я практикуюсь в остроумии, оттачивая его на себе и поддерживая диалог исключительно в собственной голове. Тем временем Мартин наклоняет голову к брату и спрашивает, почти не двигая губами.
— Слушай, может она глухая? Как думаешь? Может ей лучше написать?
Спрашивает на русском и я как будто включаюсь.
— Не надо писать, Мартин, — возражаю сиплым голосом, — я не глухая и прекрасно вас слышу.
Говорю тоже на русском, вгоняя обоих Громовых в совершеннейший ступор. Разворачиваюсь так резко, что хвост делает в воздухе зигзаг, и иду к заправке. Вспоминаю, что не взяла ключи, так же резко разворачиваюсь и возвращаюсь к дому.
Мужчины молча следят за моими метаниями. Поднимаюсь на крыльцо, оборачиваюсь и вижу на их лицах все то же выражение, которое можно истолковать как угодно.
— Вы пока подгоните машину, — взмахиваю рукой в сторону топливнораздаточных колонок и продолжаю подниматься по ступенькам.
— А ты куда? — летит вдогонку.
— За ключами, — отвечаю, уже не оборачиваясь. — У нас сегодня выходной, работники отдыхают. Но я заправлю вашу машину, вы ее только подгоните, чтобы я могла дотянуться пистолетом.
В доме вместо того, чтобы взять ключи, прилипаю к окну. С замиранием сердца гляжу, как перекатываются и бугрятся мышцы на самом красивом в мире теле. Марк толкает машину, держась за проем передней дверцы, Мартин упирается в багажник.
Еще некоторое время кружу по дому, не понимая, зачем сюда пришла, и ничего перед собой не вижу кроме гладкой, покрытой ровным загаром кожи, под которой перекатываются рельефные мускулы.
— Малышка, ты где застряла? — снаружи доносится настойчивый голос. Он заставляет включиться и достать ключи из сейфа, стоящего в родительской спальне.
Тяну шланг с заправочным пистолетом, вставляю в топливный бак.
— Откуда ты знаешь, что он Мартин? — слышу за спиной почти грозное. Поворачиваюсь.
— Потому что ты Марк, — отвечаю, глядя прямо в синие глаза, которые сейчас кажутся темными, точно как море во время шторма.
Громовы продолжают возвышаться передо мной, оба широкоплечие, загорелые, темноволосые. И очень-очень похожие. Но не настолько, чтобы я не могла их различить.
— А откуда ты знаешь, что я Марк? — синие глаза пристально сканируют. Изучают.
«Потому что я тебя люблю...»
Но я скорее умру, чем скажу это вслух. Зачем-то отступаю на шаг назад и бормочу:
— Угадала.
Кажется, он не поверил. Но разве это мои проблемы? Вообще не мои. А сканировать меня вполне можно и со спины.
Отворачиваюсь, делаю вид, что поправляю пистолет в отверстии топливного бака, хотя он прекрасно держится. Чего нельзя сказать обо мне.
А ведь я действительно различаю братьев. Вот только как, интересно? Я же не телепат, мысли читать не умею.
Тот, кто первым назвал братьев Громовых клонами, вполне мог бы запатентовать это как бренд. Они не просто похожи, они максимально идентичны. И это при том, что один из братьев профессиональный спортсмен, а второй — «белый воротничок». Офисный планктон.
Мартин хоть и не гонщик, но тело у него прокачано не хуже чем у брата. Черт, да у них даже татуировки набиты одинаково, выверены с точностью до миллиметра.
Не буду обманывать, будто я чувствую, кто из них кто. Это не интуиция. Разве что в некоторой степени.
Все гораздо проще, я вижу Марк это или нет.
Наверное, я слишком много времени посвятила разглядыванию его лица на постере. Оно отпечаталось у меня в мозгах как эталонное изображение. Теперь достаточно мысленно наложить черты постерного любимого на лицо оригинала, и можно сравнивать.
