Успеваю увидеть в лобовом широкий ствол дерева. Слышу глухой удар, скрежет сминаемого металла.
И проваливаюсь в темноту.
***
Карина
Не могу понять, что со мной происходит. Такое было когда-то давно, всего один раз, когда мама сильно заболела, и папа увез ее в больницу. Я осталась с бабушками, и не могла спать от страха — мне казалось, что мама из больницы уже не вернется. Что случилось непоправимое.
Сейчас меня охватывает похожее состояние — безотчетный страх, перемешанный с тревогой. Бездумно слоняюсь по дому, варю кофе, который так и остается нетронутым.
Иду в спальню и сажусь на заправленную кровать. Марк улыбается мне с постера, но я в ответ не улыбаюсь, только смотрю мрачно исподлобья. Как можно быть таким беспечным, а?
Взгляд как магнитом притягивается к визитке с номером телефона, которую дал мне Громов. Я положила ее на тумбочку, стоящую напротив постера с его изображением.
А в ушах стоит тонкий противный писк.
Я не могла его ни с чем спутать. Я не могла ошибиться. Но если это так, то...
Писк в ушах нарастает и уже завывает настоящей сиреной, в голове загорается огромный сигнальный фонарь с надписью «Danger» *. И я сдаюсь.
Хватаю телефон, набираю номер, указанный на визитке. Пальцы не попадают по цифрам на экране, несколько раз удаляю и набираю правильно. Наконец с пятого или шестого раза получается ввести номер, и я нажимаю на вызов.
Сердце в груди не бьется, оно надрывно хрипит как испорченный механизм, работающий на грани своих возможностей, и который в любой момент может остановиться.
— Слушаю, — говорит в ухо живой и здоровый Марк. Марк постерный улыбается широко и открыто. Еще чуть-чуть, и он мне подмигнет.
Из динамика доносится музыка, громыхающая в салоне спорткара, шум двигателя, звук трущихся об асфальт шин. Голос Марка звучит расслабленно, и сумасшедшее напряжение, натягивавшее нервы струнами, потихоньку начинает отпускать.
В горле сухо, губы тоже пересохли. Облизываю их и тяну руку к бутылке с водой.
— Марк, привет, это Каро, — говорю сиплым голосом, каждое слово обдирает горло как наждачка, — звоню узнать как вы. Ты больше не слышал ничего подозрительного?
— Да нет, все в порядке, — отвечает Марк, в его голосе сквозит вполне различимое замешательство и едва уловимое недовольство, — но приятно, что ты беспокоишься.
Громов говорит как будто вежливо, только внутри не покидает ощущение, что он ухмыляется. И догадка вмиг накрывает ледяным душем.
Он решил будто я звоню просто так. Выдумала повод и позвонила. Еле выдержала необходимые приличия и набрала.
От волнения вспыхиваю как спичка.
Его называют королем автодрома. Но похоже, Марк Громов в силу своей природной скромности решил, что так слишком длинно, и что прекрасно можно обойтись без второй части.
Король. Просто король. Вот так звучит намного лучше. Полнее и ярче передает уровень величия.
А еще лучше, бог.
Сбиваясь и заикаясь, лепечу в трубку, как я жутко рада и дико извиняюсь, что побеспокоила. Не дожидаюсь ответа, нажимаю отбой и отбрасываю телефон на кровать.
Моему возмущению нет предела. Щеки пылают, прижимаю к ним ладони, стараясь хоть немного их охладить. А заодно остудить охваченный пламенем мозг.
— Самовлюбленный наглый павлин, вот ты кто, Марк Громов! — говорю строго, глядя ему прямо в глаза, но мой постерный Марк на редкость необидчивый парень. Он готов мне простить абсолютно все в отличие от своего оригинала. — Ты решил, что я в тебя втрескалась с первого взгляда.
