— Вот уж сильно сомневаюсь.
Ах ты ж…
У меня много чего проскользнуло а голове, но озвучивать я ничего не стала.
Сейчас было не время ругаться, Илье и Игорю требовалось наше внимание.
— Сюда, Шувалов. Живо.
— Нет. Там… отвратительно, — он неопределённо помахал рукой.
— В этой комнате отвратительный только ты, — с нажимом процедила я.
— Там отвратительно пахнет!
— Так перестанет, если ты поможешь мне и мы их переоденем. Нужно просто поменять подгузники, я же не прошу тебя о чём-то невозможном!
— Просишь.
— Хорошо.
Значит, так, да?! Думаешь, самый умный, Шувалов? Что ж, посмотрим.
— Значит уже я схожу за телефоном. И запишу все то, что здесь происходит и все то омерзительное, что ты говоришь о своих сыновьях. Запишу и выложу в сеть. Посмотрим, что на это скажут… я не знаю, кто там тебе важен? Инвесторы, бизнес-партнеры, соседи-богачи?
— Это шантаж, — глухо ответил Константин спустя целую минуту тишины.
— Да.
Я не стала отрицать очевидного факта.
Так и есть, это был шантаж.
И я ещё очень на многое готова была пойти, чтобы защитить близнецов.
Чем быстрее это усвоит Константин, тем нам всем будет проще.
В общем, с горем пополам, мы подгузники мальчикам поменяли. Точнее я поменяла, а Шувалов постоял рядом. Причитая на жизнь и ее несправедливость.
Гад чешуйчатый!
Несправедливость.
Что он о ней вообще мог знать, живя в таких хоромах и не заботясь ни о ком живом, кроме себя любимого?
Вот его сыновья, хоть и жили на этом свете совсем недолго, но уже успели познать на себе несправедливость во всей ее красе.
И виной тому был сам Константин.
Почему он не понимал этого?
В общем, мальчиков я помыла, надела им новые подгузники, покормила и уложила спать обратно, обцеловав с головы до ножек.
— Я могу уже идти, а? — устало протянул Константин.
Вид у него был такой, будто его заставили разгружать целый грузовик с тяжелыми коробками.
На самом же деле все, что он делал, пока мы находились в детской, так это ныл! Словно сам был большим ребёнком.
— Нет.
Я закончила целовать близнецов и подняла взгляд на их дурного папочку.
— Что значит нет? Мне вставать в шесть утра, в отличие от тебя, женщина! На работу идти и целый день пахать!
— Тон пониже сделай, — прошипела я, — или хочешь мальчиков ещё час убаюкивать?
— Что ты ещё хочешь от меня, а? — Константин развёл руками в стороны. Голос стал тише, зато глаза - злее. — Я уже все сделал! Все, понимаешь?! Все!
— Подойди к своим детям, наклонись к ним и пожелай сладких снов.
— Нет, — стало мне твёрдым ответом спустя несколько секунд гнетущей тишины.
— Почему? Ты ведь уже точно знаешь, они - твои. Тогда почему у тебя столь пренебрежительное отношение к детям? У собственным детям?
— Ты знаешь ответ на этот вопрос.
— Даша неправильно поступила, я допускаю, у тебя есть право злиться. Но на неё, а не на них, — я кивнула в сторону двойняшек. — Они не просили их рожать, бросать, использовать в своих целях. У них не было выбора и возможности влияния на ход событий. Тогда за что ты их наказываешь? И когда уже произойдёт процесс принятия?
— А с чего ты решила, что он обязательно должен произойти?
— Ну должен же ты когда-то успокоиться уже?
— Хочешь сказать, история не знает людей, которые не любили своих детей, но при этом воспитывали их?
Я замолчала.
Вот, значит, каким был план Шувалова? Просто обеспечивать Илья и Игоря и при этом не дать им ни капли любви?
— Так нельзя. Это неправильно…
