Ты думала, это встреча с воспоминаниями о бывшей жене так тяжело сказывалась на Чарльзе. Но так и не решалась спросить.
Все чаще Чарльз бывал не дома, занимался аукционом, прогуливался, либо развешивал новые объявления. Пропадал за рюмкой виски в местном кабаке…
Тебе это нравится все меньше.
– Я видела его, – сообщает дрожащий женский голос по ту сторону трубки. – В Брауне…
Этого не может быть…
– Женщина, Вы ошиблись номером!
– Он жив… Он шел по улице Таун Стрит.
Не может быть…
Звонок…
Чарльз не мог забыть тот напуганный голос.
По правде, это была чуть ли не основная причина, подтолкнувшая Чарльза вернуться сюда.
В Браун.
Ко мне…
Каждый отход ко сну теперь напоминал ему погружение в логово к Дьяволу.
Нескончаемый кошмар.
Со лба стекает липкий холодный пот. Мокрая подушка обдаёт жаром затылок. Пульс бьется в ушах.
Кап… Кап… Кап…
Оживленно барабанят капли.
Перед глазами всплывают яркие кадры зияющей багровой раны на белоснежной коже. Бездыханное тело замирает, и только оживленный ручеёк тягучей, липкой жижи без конца капает струйками на паркет…
Это дождь.
Просто дождь.
Моросит прозрачными невинными каплями по оконным стеклам. Спи…
«Я его видела… В Брауне…»
Ах, Браун…
Можно уехать из Брауна. Но Браун никогда не оставит тебя…
Десять лет и двадцать три дня с той роковой ночи. Десять лет терапии, неисчислимых таблеток. Панических атак, бессонниц, маний преследования....
Он почти справился. Даже научился с этим жить.
Работа отвлекала.
Но стоило ему вернуться Браун, все возобновилось вновь.
Каждый день, как страшный сон, вкалывал дозу липкого страха с привкусом нескончаемой паники.
Он видит, видит Меня…
От этого ему жутко…
Он хотел спрятаться забыться в новом бокале Джек Дэниелс. Напиться, чтобы забыть Меня.
Но я уже в его подсознании. В каждом случайном шорохе, скрипе. Ведь я тень, следующая по пятам прошлого. Беспросветная мгла. Таинство.
Страх. Паника. Безумие.
Ему нигде не спрятаться, никак не скрыться.
…От меня…
Игра началась!
За окном бело. Январь наступал на пятки декабрю. Голые ветки одиноки, мерзнут. Ветер раздевал, снимал нападавший снег.
Зима в этом году радовала своей красотой.
Зябкий холод морозил щёки. На твою ладонь неспешно и, в то же время, стремительно прилипали мокрые хлопья.
Чарльз с полотенцем на плече вошёл в кухню.
– Итак, за императора Мейдзи на аукционе мы получили около 530 фунтов, а наш Бог удачи, Хотей, принёс 390 фунтов. Картины на аукцион не приняли, сегодня же отнесу их в ломбард, – просчитывал в голове он. – За месяц домом интересовался только один человек, который и то сорвался с крючка… Что ж, поздравляю нас, мы по-прежнему в беспросветном дерьме!
Я закрыла окно. Услышанное не радовало. Мне хотелось поскорее убраться с этого места и никогда о нем не вспоминать. Но, видимо, так быстро, как я думала, у нас ничего не получится.
– Что у нас на завтрак? – будничным тоном спросил меня тот. – Дай угадаю – это… Та-да-да-дам! Тосты!
Вот и ещё одно «доброе утро» начиналось с его глупых шуток. Он не переставал доставать меня. Все, буквально все в нем норовило вывести из равновесия: торчащие в разные стороны мокрые волосы на голове, затёкшие щелки глаз, покрасневший нос.
– Господи, когда ты стал таким?
Когда мы такими стали?
Взгромоздившись на стул, Чарльз невесело хмыкнул. Прослойка жира, нависающая поверх трусов, затряслась.
Когда он только успел так поправиться?
