А на следующий день, помнится, я даже нарисовал её портрет. Он, правда, не совсем был схож со своим оригиналом, но для меня это не имело никакого
значения. Я смотрел на нарисованные золотистые волосы и голубые глаза, напоминавшие мне ясное солнышко и летнее, безоблачное небо, хоть и с перепутанными размерами, и уже мысленно дорисовывал, исправлял те черты её лица, которые у меня не получились. Так я и проводил всё своё свободное время, скрывшись от посторонних глаз и мечтая о своей королеве, столь неожиданно появившейся в моей жизни, целиком и навеки, как мне тогда казалось, покорив моё сердце, совершенно не знавшее до той поры, что такое любовь.
Примерно через месяц я решился поведать о чувствах, переполнявших всё моё существо, своему лучшему товарищу, то есть Валерию. А до этого, надо сказать, меня пару раз посещало такое ощущение, будто он, не ведомо по какой причине, старательно избегает моего общества, ссылаясь при этом то на какие-то срочные дела, то на домашние проблемы. Но я, к сожалению или, быть может, к счастью, не обратил на эти ощущения должного внимания, так как целиком и полностью был занят мыслями о девушке моей мечты, воплотившейся в реальное существо, то есть в Аню.
И вот, я всё ему рассказал.
И что же он мне ответил? Он бросил в ответ лишь четыре слова, которые я запомнил на всю жизнь. Вот они, эти слова:
«Я так и думал!..»
Сказав это, он резко повернулся и быстро зашагал в направлении своего дома. Я же и не попытался его остановить. Я стоял, словно прикованный к земле, и смотрел ему в след бессмысленным, ничего не понимающим взглядом.
А ещё через два дня он с двумя парнями встретил меня в поле. Было около двух часов дня. Вокруг не оказалось ни единой живой души, – если, конечно, не брать во внимание нескольких голубей, летавших в небе, да червей, в изобилии ползавших по недавно вскопанной земле.
– Ты предатель! – заявил Валерий, – а, таких – я не люблю.
Он обернулся к своим спутникам и добавил:
– Бейте его, парни, бейте!
Не успел я и глазом моргнуть, как они, все трое, набросились на меня. Я, конечно же, защищался. Но, что я, один, мог сделать им, троим? Разумеется, ничего. Они жестоко избили меня и, бросив окровавленного посреди поля, ушли.
Когда они скрылись из виду, я припомнил все те ощущения, которые возникали у меня при общении с Валерием в течение всех последних дней, и о которых я уже упоминал выше, и всё понял – Валерий тоже любил Аню, и любил сильно. Но это, однако, не давало ему никакого права вот так вот со мной поступать. Я ведь не сделал ничего плохого. Я всего лишь влюбился, а не совершил какое-либо преступление, за которое меня следовало бы подвергнуть столь жестокому наказанию. И влюбился я в постороннюю девушку, а не в его жену, за честь которой он бы, конечно, мог постоять, если бы, разумеется, был женат, и такая
проблема возникла. Но он не был женат, и мои чувства не грозили бесчестием его жены. К тому же нас с ним связывали многие годы крепкой дружбы. Но, не смотря на всё это, он всё же совершил столь чудовищный поступок!..
Дружбе нашей, разумеется, в тот же день пришёл конец. О её возобновлении не могло быть и речи. На это тогда не пошёл бы ни он, ни я, даже если бы нам за это пообещали золотые горы – такими уж мы были…
Вполне возможно, что дальнейшие мои поступки покажутся тебе, друг мой Павел, не совсем правильными, или, быть может, вовсе отвратительными. Но что поделаешь?.. Прошлое не изменишь. Это сейчас я, взрослый мужчина, проживший несколько десятков лет и успевший кое-чему научиться, понимаю, что поступать так, как я поступил, было не обязательно. А тогда видилось всё иначе. Короче говоря, я решил отомстить своему обидчику. И я это сделал…
