— А зачем это нужно? — уточнила я, непроизвольно сильнее стискивая Хель. Кошка недовольно мяукнула, вырвалась из моих рук, спрыгнула на пол и, не мешкая, пошла на колени к Керту. Свернулась там калачиком, расслабленно свесив хвост и вытянув лапы, и закрыла глаза.
Я смотрела на это всё с искренним изумлением. Разумеется, я не знала, как ведёт себя Хель с посторонними, я видела её только в компании Норда, но к отцу она ведь так не забиралась…
— Огонь не терпит лжи, — ответил магистр, поглаживая Хель. Он не выразил недовольство поведением кошки, не удивился, не возмутился — просто принял, как данность. — И недомолвок тоже. Чтобы научиться работать с ним, тебе нужно привыкнуть к искренности перед собой. И передо мной, конечно, я ведь буду тебя учить. И если ты не научишься выражать настоящие эмоции, то и приручить его не сможешь. Понимаешь, о чём я говорю, Шайна? Пока ты сдерживаешься в чём угодно, даже в таком простейшем ответе на вопрос «как ты себя чувствуешь?» — Огонь продолжает оставаться в тебе. Он не выйдет.
— Но если он выйдет, то сожжёт меня, — возразила я, и Керт кивнул.
— Разумеется. Но не сразу. Тебя успели спасти по этой причине — какое-то время Огонь не сжигает, а просто горит, пусть и жжётся. И это время можно использовать, чтобы приручить его.
— Вы уже начали урок, — вырвалось у меня непроизвольно. Но он сам сказал, что я должна быть искренней! — Это не простое знакомство, а урок.
— Скорее, введение, — хмыкнул Керт, откидываясь на стуле. — Итак, Шайна, я жду ответа. Как твоё самочувствие? Отвечай от сердца.
От сердца, да? Ну ладно.
Я на мгновение сжала зубы, а потом выдала искреннее заковыристое ругательство — любимое у матушки Розы. Даже слёзы на глазах выступили. И добавила:
— Но физически — гораздо лучше, уже хожу вовсю и слабости нет почти. А морально — вот как сказала.
— Прекрасно. — Я думала, он улыбнётся, но Керт не улыбался. Наоборот, смотрел на меня с такой болью, что я подумала: неужели он знает, и Эмирин рассказала? Про меня и Норда? — Я очень рад, что ты уловила суть моей просьбы. Именно так и необходимо отвечать. Теперь следующий вопрос. Ты хочешь жить?
Дыхание перехватило. Соблазн ответить просто «да» был неимоверный…
— У меня нет однозначного ответа.
— Ответь неоднозначно.
— Вы решили живьём содрать с меня кожу уже на первом уроке? — усмехнулась я, отводя взгляд. Керт смотрел слишком внимательно и пристально — я не выдерживала.
— Шайна, я ещё даже не начинал тебя учить. Я спросил об этом, потому что Огонь не приемлет неоднозначных ответов. Только честное, чистое «да». И подними-ка голову, посмотри на меня.
— Зачем?
— Надо.
О Дарида, какой невыносимый человек.
Но просьбу я выполнила. Подняла голову, посмотрела на Керта слезящимися глазами — его очертания расплывались, и я не могла разобрать, с каким выражением лица он смотрит на меня, однако от его взгляда отчего-то было жарко. Особенно губам.
— А теперь отвечай. Неоднозначно. Но правду.
Вздох. Сиплый, прерывистый. Трудно, безумно трудно откровенничать с незнакомым человеком… Даже наедине с собой трудно, что уж говорить про сейчас?
— Я хочу жить ради тех, кого люблю. Ради себя — не очень. Я инициировалась, когда узнала о смерти того, кого любила, и меня тянет к нему. Ради себя я предпочла бы… — Я запнулась, и Керт закончил за меня:
— Умереть. Ясно, Шайна.
Он замолчал, будто задумавшись. Я воспользовалась паузой и вытерла ладонями глаза, а когда проморгалась, осторожно спросила:
