Тимур оглянулся – и правда, в незастывшей еще куче коровьего навоза отпечаталась подошва его ботинка. Тимур досадливо мотнул головой и поднял правую ногу – так и есть, вляпался!
– Ишь, какой рисунок! – крякнул дед. – Прям как на гранате-лимонке…
– Ого, дед, ну у тебя и сравнения… – хохотнул Федотов. – Где ж ты ее видел, гранату?
– Ну ты спросил… – лениво пожал плечами Пескарь. – Я ж русский мужик, а каждый русский мужик хоть какую-то войну, а зацепит… или она – его…
С этими словами он залез в УАЗик.
– Не горюй, куличок! – прокричал оттуда Пескарь. – Счастливо оставаться. Девчонок (он мотнул бороденкой в сторону коров и залился смехом) не обижай!
Машина тронулась. Тимур остался один.
Тимур прошелся по территории стоянки, посмотрел, не разбегается ли скотина. Была жара, поэтому коровы или прятались в тени, или лениво лежали на траве. Тимуру и самому сразу стало лениво и скучно. Он осмотрел продукты – были только хлеб да овощи.
«Хоть бы какого мяса положил…» – с досадой подумал он о дядьке. Тут ему пришла в голову отличная мысль – мясо-то можно и самому добыть: неподалеку был солонец, куда дикие козы ходили лизать соль. А ружье, Тимур знал, дядька прятал в кошаре. Повеселев, Тимур пошел за ружьем. Стрелял он хорошо – попадал белке в глаз.
… «Какой херней я здесь занимаюсь!» – вдруг зло подумал Тимур. Он сидел на дереве и уже, наверное, полчаса караулил коз, а они все не шли. Но не это разозлило Тимура. Он вдруг подумал, что вся его жизнь – черт знает что, а не жизнь. Вот он, молодой здоровый парень, сидит сейчас на дереве, караулит какую-то козу, чтобы поесть. Ну убьет он ее, будет у него кусок мяса – и что?
«И что?!» – подумал Тимур, наливаясь ненавистью. Голова кружилась. Пекло. По дороге сюда Тимур подвернул к зарослям конопли и набил ею две сигаретки. Одну выкурил по дороге, вторую – вот сейчас, на дереве. Его здорово торкнуло: мир стал другим, мысли стали другими.
Он вдруг вспомнил, как дядька спросил его про девчонку. Хоть и не показал Тимур в машине вида, а вопрос этот больно ударил его. Тимуру нравилась одна в соседнем селе, но она там была первая красавица и у нее без Тимура хватало ухажеров. Обычно Тимур сам перед собой делал вид, что не больно-то она ему и нужна. Но сегодня, после всех дядькиных речей, после воспоминаний о ПТУ, после напоминаний о детских пособиях, на которые мать кормит и его, Тимур вдруг вскипел.
– Твою мать! – зло сказал он. Девчонка эта даже не смотрела на него. «А вот приехал бы на нормальной тачке, показал бы пресс денег, тут бы эта курица мне все свои дырки подставила!» – подумал он, цепенея от вообразившейся ему картины. Кровь бросилась ему в голову. Он сглотнул слюну. Мгновенно ему стало не до коров и овец, и даже о козе он уже не думал. Дядькины слова «надо жить как человек, а ты как живешь?!» вдруг всплыли у него в голове.
– Я хочу жить как человек! – закричал он во все горло прямо с дерева, распугивая птиц. – Как человек!
Птицы шарахнулись с соседних деревьев в стороны.
«Лекции мне читать! – подумал Тимур о Федотове. – Много вас, лекторов. Ты лучше помоги материально! Дал бы денег неделю пожить в городе как в кино, потусить, побарагозить, девок помять – а потом бы и спрашивал. Я ведь ни хера в жизни не видел, а с такой жизнью и не увижу!».
Тимуру вдруг сделалось себя очень жаль. От обиды на жизнь хотелось плакать. Одновременно с этим Тимур чувствовал, что ненависть кружит ему голову. «Всех, всех ненавижу! – думал он. – Все, все виноваты! Пидоры! Дайте мне пожить, пидоры!».
